Пробуждение барса

Антоновская Анна Арнольдовна

Шадиман сразу заметил холодность царя к Мариам и к нему. Чья хитрость? А главное, теперь особенно необходимо царское расположение…

Георгий X перед охотой собрал совет князей и настаивал силой или добром прекратить междоусобие князей Магаладзе и Павнели. И из-за чего подрались? Из-за свиньи, осмелившейся без пошлины пройтись по винограднику.

Князья, улыбаясь, вежливо ответили:

— Прекратить силой нельзя, а добром не поможет.

Только Андукапар, Баграт и Шадиман, из личных соображений, угождая царю, обещали к концу охоты прекратить

войну.

Несмотря на мрачное настроение царя, охота в Китехских лесах была особенно шумной. Луарсаб, окруженный свитой сверстников из светлейших, возбужденных присутствием красавиц, щеголял ловкостью и неустрашимостью. Он распутывал сложные петли лисиц и следы раздвоенных копыт кабанов. Пожилые князья, не менее воспламененные, не уступали юнцам, поэтому звери никогда еще не подвергались такой большой опасности. Оглушенные ревом труб, ударами в медные диски, свистом стрел, звери в ужасе неслись через кусты, овраги, бугры, всюду натыкались на скачущих и гикающих охотников.

Охота не уменьшила мрачности царя. Только сообщение, что Магаладзе и Павнели под угрозами трех князей вложили сабли в ножны, торжественно разделив пополам провинившуюся свинью, вызвало радость.

«Одно междоусобие, — думал царь, — рождает другое. Уже дурак Реваз по настоянию Астан стал снаряжать дружины на помощь тестю. И у Павнели немало родных, вот начальник замка намекал о желании помочь племяннику, за ним другие князья потянутся, а кизилбаши только и ждут случая кинуться на ослабевшего царя…»

Царь, повеселев, любезно спросил, не имеют ли князья просьбы к нему.

— Наш царь, — степенно начал Баграт, — три князя — светлейший Баграт Картлосский, Андукапар Амилахвари и Шадиман Бараташвили — имеют общую просьбу, должественствующую принести большую пользу Картли… Мы просим незаселенную местность Агджа-Кала, место пастбища царских верблюдов… Мы поставим сильные укрепления для охраны картлийских границ…

Георгий X обомлел. Агджа-Кала — граница с Ираном, окруженная сочными пастбищами и обширными землями. Значит три хитрейших князя хотят распоряжаться границей?

— Боюсь, такое не понравится другим князьям.

— Кому, царь? Эристави? Их владения на другой стороне Картли лежат. Мухран-батони? Цицишвили? Еще дальше. А если найдутся завистники, то три могущественные фамилии сумеют дать надлежащий отпор…

Андукапар улыбнулся.

— Передать охрану границ вернейшим князьям — выгодное дело, — мягко сказал Шадиман, — воздвигнутые нами каменные башни будут угрозой дерзким соседям… И твоим стадам не вредно находиться под надежной охраной, кочевники постоянно неприятности доставляют…

— Большое войско всегда держим наготове, пусть завистники попробуют вмешиваться в наши дела… Без Агджа-Кала не обойдемся, слишком близко наши земли. Не следует отказывать нам в таком пустяке, — мрачно закончил Андукапар.

Георгий X оценил угрозу, но как поступить? Подвергнуть Картли интригам междоусобия? Откуда царь знает, кто с ним, кто против? Старая лиса

Баграт, давно к трону подбирается, может, нарочно ссоры ищет? Значит, лишить народ пастбища? Но разве в таких случаях думают о народе? Его сколько ни урезывай, молчит, а князья сразу за оружие хватаются. Опять скрипит Баграт… Да, да, турки… Кто будет защищать, если три могущественных князя в замки уйдут, а за ними другие последуют? Придется уступить, придется временно зависеть от разбойников. Может, правда, азнауры сумеют защитить царя от своевольства князей? Так уверял Саакадзе…

Три князя вышли из покоев царя ликующими. Наконец судьба Картли в их руках, а владея границей, нетрудно склонить царя к союзу с Турцией.

Быстро мелькали золотые дастарханы с душистыми сладостями, звенела дайра, весело стучали косточки нард, и нежный голос Зугзы приглушал тихий смех.

Луарсабу с некоторых пор стало нравиться женское общество, и по вечерам Мариам собирала в малых покоях красавиц княжеских замков. Княгини увлекались нарядами и пересудами, а молодежь по обыкновению веселилась, устроившись на угловой тахте.

Луарсаб не особенно скромно выражал красавицам свое внимание. Восторженный взрыв смеха сопровождал отважные похождения наследника, на вольности «мальчика» красавицы снисходительно смеялись. Такой тон усвоили все, и молодежь шумно веселилась.

В дверях остановился Шадиман. Он, как воспитатель наследника, пользовался правом без приглашения посещать покои царицы. Шадиман опустился у ног Джавахишвили. Польщенная княгиня на мгновение забыла строгость и, улыбаясь, преподнесла интересному князю вазу с жареным миндалем.

Зугза, раскачивая бедрами, еле касаясь пола, кружилась на цветных разводах ковра.

Приоткрыв дверь, телохранитель, откашливаясь и низко кланяясь, повернулся к Луарсабу. Поймав устремленный на него взгляд, он поспешно доложил о настойчивой просьбе азнаура Георгия Саакадзе принять его. Луарсаб, нахмурившись, переглянулся с Шадиманом. Зугза, слабо вскрикнув, упала на ковер.

Наследник приказал явиться азнауру завтра.

Телохранитель, прошедший в замке науку догадливости, согнул спину:

— Высокий царевич, я убеждал упрямого азнаура пожаловать завтра, не желает… Настаивает сейчас принять от него обещанное.

— Обещанное?! — Вдруг Луарсаб громко расхохотался. — Шадиман, помнишь?

Шадиман, сообщнически подмигнув, посоветовал приказать дерзкому азнауру доставить обещанное сюда. Еле сдерживая смех, Луарсаб велел ввести Саакадзе.

Заинтересованные княжны умоляли посвятить их в тайну. Веселость Луарсаба увеличилась: ведь не посмеет дерзкий азнаур войти сюда с женщиной… Острота положения все больше распаляла Луарсаба, и он уговаривал Гульшари за поцелуй купить тайну. Гульшари ответила в тон: она, конечно, воспользовалась бы случаем прикоснуться к бархатным губам наследника, но опасается острых зубов Нестан, способной за такое удовольствие лишить ее необходимого украшения — носа.