Пробуждение барса
Шрифт:
— В Носте возьму обоих!.. — и крикнул Эрасти: — Скажи деду, еще для одной девушки двойное приданое пусть оставит…
Шумно в Носте. Съезжаются все «барсы» со своими семьями. Арбы перевиты зеленью и цветами. На рогах буйволов развеваются пестрые лоскуты. Рядом с арбами идут зурначи; они изо всех сил дуют в тонкие дудки, и от усердия их щеки надуваются подобно бычачьим пузырям. Гулко бухают дапи. На арбах поют, звеня дайрами, разодетые женщины. С обеих сторон разукрашенной коврами арбы, где сидит,
Папуна с бурдюками и чашей насильно всем навязывает вино…
По настоянию Саакадзе, свадьба праздновалась в Ностевском замке. Неделю шумели «барсы». Неделю все Носте танцевало, пело и пило.
И только одно мгновение омрачило празднество. Дато и Димитрий, скрестив перед церковными дверями обнаженные шашки, пропускали под ними Миранду и Ростома. Неожиданно к ногам Миранды упали связанные алой лентой горные цветы. Миранда вскинула глаза. Прямо против дверей церкви на коне сидел закованный в кольчугу с опущенным забралом хевсур.
Миранда вскрикнула и, побледнев, прислонилась к плечу Ростома.
Папуна весело направился с бурдюком к хевсуру, но всадник, круто повернув коня, ускакал.
Мать Миранды испуганно крестилась, а Дато, смеясь над страхом женщин, спрашивал: с каких пор витязь не может бросить при таком случае к ногам красивой грузинки цветы?
В честь свадьбы друга Саакадзе перевел всех молодых месепе Носте в глехи, а обмененных дедом Димитрия на десять аршин бархата и бурдюк вина у эзатского гзири мать и сестру Киазо, Дареджан, поселил в просторном жилище, дав им хозяйство и в помощь одного беглого месепе.
Квливидзе, перепивший всех на свадебной неделе, самодовольно теребя свои усы, восхвалял щедрость и благородство азнаура Саакадзе и даже сам швырнул несколько горстей монет распухшим от вина зурначам. Когда затих свадебный пир и Носте погрузилось в обычные будни, Саакадзе после долгих колебаний передал Дато письмо Нугзару и отдельно Русудан.
«…Смирюсь только перед твоим решением, Русудан, а князем, пока жив Шадиман, как видно, не буду…»
Для пышности посольства Дато сопровождали десять дружинников и двое слуг. Проехав Зедазенский монастырь, он спустился к Душети и, помня с конях, заночевал в сторожевом замке Арагвских Эристави.
На рассвете, любуясь синим шатром, украшенным огненным диском, Дато свернул к Арагвской долине, покрытой цветущим ковром пунцовых маков. Как ни был подготовлен Дато к богатству князя Нугзара, но, подъезжая к Ананури, поразился великолепию столицы Арагвских Эристави. Только теперь понял он, какую победу одержал Георгий, покорив сердце владетельного князя.
«А вдруг раздумала? Сейчас Нугзар необходим, а если Русудан в Носте не поедет, князья не постесняются с азнаурским союзом. Хорошо — только землю и хозяйство отнимут, а если и головы захотят взять?»
Встревоженный Дато застучал в ворота энергичнее, чем полагается гостю.
Как лоза, выпрямилась Русудан, услышав имя гостя. Нугзар, улыбаясь, посоветовал подождать, пока азнаур не переоденется с дороги. Но не одну Русудан взволновал приезд посла. Нато рвала тонкие кружева лечаки.
— Сам не приехал, неужели еще не князь. Тогда… — Нато рванулась к двери.
На малом дворе Дато передал княжне подарок. Русудан с гордостью осматривала белоснежного коня под черным сафьяновым седлом: только Георгий мог прислать невесте такой подарок.
Княгиня хотела возмутиться, но вдруг смягчилась. Дато с низким поклоном передал ей тонкую серебряную ткань, затканную бледно-розовыми бабочками, скрыв, конечно, о специальной поездке Папуна в Иран за драгоценной тканью и другими подарками.
Нугзар любовался белыми цаги, обсыпанными бирюзой, Зураб — дамасским клинком, Баадур — кинжалом для медвежьей охоты. Но предусмотрительный Георгий не забыл и мамку Русудан, и Дато изящно накинул на плечи взволнованной старухе щелковую тебризскую шаль.
Ночью князь заперся с послом. Письмо распалило князя. Как!.. Арагвского Эристави смеют оскорблять? Избранника княжны лишают заслуженного княжеского знамени? Тогда пусть вспомнят доблесть Нугзара! Он покажет Метехи, сколько у Эристави друзей, он напомнит, как воюет Нугзар. Он разобьет крепкие стены Метехи, не раз защищаемые мечом Арагвских Эристави.
Долго бушевал возмущенный князь. Напрасно Дато силился объяснить князю, что месть Шадимана относится только к Саакадзе. Нугзар не слушал, свирепея от собственной ярости.
Встревоженная тайной беседой отца с Дато, Русудан рано утром послала мамку в комнату гостя.
— Я ждал приглашения, прекрасная Русудан, привез письмо от Георгия и слово имею сказать…
Прочтя письмо, Русудан побледнела от гнева. Упрямо сдвинулись изогнутые брови. Так вот в чем месть царицы! Неужели она думает, Русудан позволит смеяться над собою?
Русудан в волнении зашагала по ковру.
Дато, вздохнув, подумал: «Нехорошо, когда женщина крепко ногу ставит. Нино тенью скользит… но Нино не умеет бороться с царицами». И вслух сказал:
— Это, княжна, за внимание к тебе царя Георгия царица мстит: пусть Русудан подождет, пока Саакадзе князем станет. Она думает, с азнауром ты свое имя не свяжешь.
Дато пристально смотрел на Русудан и вдруг испуганно отступил к двери. Ему показалось, что дрогнули каменные стены, загрохотал гром, зазвенели стекла.
Но нет, это так смеялась грозная Русудан.
«Клянусь жениться только на девушке с птичьим голосом», — подумал изумленный Дато.
— Проклятая колдунья, — сверкая глазами, вскрикнула Русудан, — как смеет думать, что мое счастье в ее руках? При жизни царя дрожала передо мной, а отравила мужа — госпожой над Русудан хочет стать?.. Пусть посмотрит, как я умею покоряться, пусть…