Пробуждение Дениса Анатольевича
Шрифт:
Надо было слушаться переводчика, с досадой подумал я. Парень мне дело говорил, а я, умник, уперся, как баран. Нашел, понимаешь, наилучшую тему для разговора. Взял и вот так на пустом месте нажил себе — и стране заодно — самый натуральный геморрой.
В верхнем ящике моего стола внезапно отыскалась шоколадка, но есть ее я не смог. Весь аппетит как отрубило.
— Эй, Вовка! — Я щелкнул ненужной шоколадкой по селектору.
Референт просунулся в дверь — сперва головой, затем папкой.
— Запиши, — велел я. — Пусть это… пусть, короче, наш посол в Вашингтоне до конца дня встретится с их
Карандаша под рукой не было, и я двумя пальцами переломил шоколадку. Еще раз. И еще. И, наконец, в мелкое-мелкое крошево.
Ну и денек, с отвращением подумал я. Для полного комплекта мне сегодня только третьей мировой войны не хватает!
«И где они, по-твоему?» — спрашивает невидимый ангел Мисаил. Спрашивает вежливо, но с явной подковыркой.
«Придут, — нервно отвечает Рафаил. — Не волнуйся, они сейчас будут здесь. Наверное, уже направляются в Овальный зал».
«Рафа, признай очевидное: никто никуда не направляется, — говорит Мисаил. — Прошло уже двадцать минут. Если бы встреча началась, Ион бы услышал румынский гимн… Ионе, брат наш, ты сегодня слышал хоть что-то, похожее на румынский гимн?»
Я беру с пола обычный граненый стакан и прикладываю его ободком к стене, а донышком — к уху.
За стеной, в Круглом зале, кто-то определенно есть и даже разговаривает, но это вряд ли президенты России и Румынии. Интонация совсем не та, что должна быть. Много высоких частот, а значит, это женщины. Секретарши? Официантки? Уборщицы?
Я вдавливаю ухо в донышко стакана, пытаясь уловить хотя бы одно слово. Вот это как будто похоже на «вечером». Но с таким же успехом это может быть «вчетвером» или «печенье».
«Мы опять в пролете, — говорит Мисаил. — Ну что, Рафа, теперь я главный, признаешь? А ты трижды бес, трижды кретин и трижды земляной червяк… Давай-давай, я жду. Теперь ты должен повторить сам. Все по-честному, уговор есть уговор».
Кажется, это слово все-таки «вечером». Я расплющиваю ухо в блин о донышко стакана, а ясности не прибавляется. Возможно, встречу снова перенесли на вечер. Или эти женские голоса в Круглом зала толкуют о чем-то абсолютно постороннем.
«Я бес, я бес, я бес, — бубнит Рафаил. — Я кретин, я кретин, я… Мис, может, хватит изгаляться? Мы же не в бирюльки играем».
«Говори-говори, — ангел Мисаил непреклонен. Он не уступает ни пяди. — Тебе остался еще один кретин и три червяка».
— Дорогие ангелы, — прерываю я их плодотворную дискуссию. — Дальше
«Сумку с арбалетом лучше оставь здесь, — советует мне Рафаил. — А вот «Элан» забери с собой, машинка еще пригодится».
«Сумка, наоборот, пусть лучше будет у тебя все время под рукой, — советует мне Мисаил. — «Элан» как раз можешь оставить здесь, ты с ним чересчур приметный».
«А если обыск?» — не уступает Рафаил.
«А если придется убегать? — в тон ему отзывается Мисаил. — Все, спор я считаю оконченным, общее мнение выработано. На правах главного говорю тебе, Ионе: поступай, как хочешь».
Я снова, уже второй раз за день, разряжаю оружие. Опять маскирую его и складываю обратно на дно сумки. В руках у меня остаются две арбалетные стрелы. Обе сейчас отправятся в свой чехольчик, склеенный из старых газет, но пока… Я медлю. Я все еще не решил, как поступлю с ними. Мишень для одной из стрел мне понятна с самого начала, а вот вторая… Не знаю. Не знаю. Возможно, вторая стрела не понадобится. Но, боюсь, придется использовать и ее. Я все еще до конца не уверен, что пятно на кремлевском паркете действительно было оставлено пролитым вином.
— Мне жаль, господин Кораблев, — шепчу я. — Мне очень жаль.
Часть третья ОМЕРЗИТЕЛЬНЫЙ ВЕЧЕР
17.15–18.20. Водные процедуры
Когда в начале 30-х разнесли по кирпичику Храм Христа Спасителя, от него не осталось почти ничего — ну разве что дюжина камней, десятка два выцветших фотографий и сотня метров поцарапанной кинопленки. Восстанавливать было не из чего, пришлось строить заново. Лично мне новый храм, возведенный на том месте, снаружи более всего напоминает свеженькую театральную декорацию, макет в натуральную величину: так и чудится, что, зайдя внутрь, вместо алтаря и фресок обнаружишь голый проволочный каркас, гипсовую крошку и двух рабочих сцены, устроивших себе перекур.
Когда в 90-е годы московскую землю освобождали от бассейна «Москва», поступили умнее. Как рассказывают очевидцы, сам бассейн и пейзаж вокруг были сначала зафиксированы на видео во всех деталях, и лишь затем рабочие приступили к демонтажу — очень заботливому, без вандализма. Черный кафель снимали с фундамента плитка за плиткой, и чтобы ни одна, упаси Боже, не треснула. Деревянный настил не менее тщательно разбирали по доскам. Гроздья прожекторов со столбов свинчивали бережно, стараясь не побить ни ламп, ни зеркальных стекол. Столбы эти, кстати, выкручивали с не меньшими предосторожностями. Даже металлические белые ограды на внутреннем и внешнем кольцах парапета — и те убирали из бетонных гнезд вручную, без помощи бульдозеров. Потом все упаковали и вывезли на армейских КамАЗах.