Пробуждение Дениса Анатольевича
Шрифт:
— Безусловно, господин президент, это все заметили, — кивнул немец. — Недаром же вы своим любимым фильмом назвали «Том и Джерри»…
Ну вот, доигрался. Взял и где-то выболтал по пьяни сокровенное.
— Это недоразумение, — твердо сказал я, глядя прямо в глаза корреспонденту. — Трудности перевода с русского. На самом деле имелся в виду фильм выдающегося режиссера Федора… то есть Сергея Федоровича Бондарчука «Война и мир», по роману нашего классика Лео Толстого. И других вариантов быть не может. Россия, вы знаете, страна культуроцентричная. Библиотеки, театры, музеи — наше главное духовное достояние,
Немец опять глубокомысленно покивал.
— О да, — сказал он. — Мы помним, что вы распорядились заморозить цены на билеты в музеях. Вы это сделали, чтобы в период кризиса экспозиции оставались доступными для молодежи?
Билеты? Чушь какая, подумал я. Из пушки бабахнуто по воробьям. Даже на настоящий популизм эта мелочь не тянет. Вот если бы я приказал открыть в музеях дешевые буфеты, то да, народ бы толпой ломанулся в очаги культуры. Третьяковская галерея сразу стала бы популярнее вещевого рынка в Лужниках. А так — вряд ли.
— Ну, в общем, да, — ответил я. — И поэтому тоже. Рынок съел нашу бесплатную медицину и почти доедает бесплатное образование. Пускай хоть в этом секторе остается небольшая халявка. Что бы ни случилось с долларом, наши люди всегда смогут посмотреть на «Утро в сосновом лесу» за тот же докризисный рубль. К слову, и сами музеи не в большом убытке: народ-то все равно туда не ходит. Это, скорее, психологический фактор. Молодое поколение россиян должно чувствовать уверенность в завтрашнем дне.
Услышав о молодом поколении, корреспондент «Шпигеля» азартно потер свои бледные ручонки. Не музеи немца интересовали. Похоже, он расставил мне какую-то ловушку, а я в нее попался.
— Значит, вы считаете, что пропагандируемые вами телесные наказания тоже помогут молодежи почувствовать уверенность? — спросил он. — Признаться, ваше сегодняшнее выступление в Кремле вызвало у меня замешательство, и не только у меня…
Оперативно работает, сука, мысленно восхитился я. Получаса ведь не прошло, как я чуть-чуть пригрозил Славику, а фриц уже в курсе. Кто-то из общественников меня моментально слил. Не удивлюсь, если этим «кто-то» окажется атаман Лагутин. Надо было вернуть гаду его шашку, чтоб не возникал. Но нет, теперь поздно. Придется отбиваться, чем Бог послал. То есть гнать пургу.
— Что плохого в телесных наказаниях? — Я постарался изобразить удивление. — Ребенка невредно иногда посечь. И в Англии при королеве Виктории это было. И у вас в Германии, еще при Бисмарке. Метод действенный. Русская педагогика, от Ушинского до Сухомлинского, традиционно была построена на розге. Как сказал еще один наш педагогический классик Антон Семенович Макаренко: «Если детей баловать, из них вырастут настоящие разбойники».
— Извините, господин президент, я вынужден вас поправить, — вежливо произнес немец-наглец. — Это не из Макаренко цитата, а из советского фильма «Снежная королева», киностудия «Ленфильм».
— А вам почем знать? — недипломатично буркнул я. — Можно подумать, что в Гамбурге показывают старые советские фильмы.
— Видите ли, господин президент, Ханс Зильверс — мое новое имя, — услышал я в ответ. — А тридцать пять лет своей жизни я прожил в Питере. И звали меня Константином Селиверстовым.
— Врешь, немчура! — рассердился я. Моя слива-фигуристка
— Улица Воинова, — без паузы ответил то ли Ханс, то ли Костя.
— А Финляндский вокзал как в народе зовут?
— Финбан. Может быть, вы теперь позволите вернуться к интервью, господин президент? У меня еще осталась пара вопросов.
Я внимательно присмотрелся к гостю и не увидел в его физиономии ничего немецкого. И вправду, какой из него тевтон? Паспорт у него германский, а в остальном обычный чахлый питерский сорняк. С предателем малой родины можно не миндальничать, а гнать в шею.
— Шиш тебе вместо интервью, — заявил я. Маленькое чугунное ядрышко у меня в голове торжественно отстукивало каждое мое слово. — Я его обещал дать немцу, а не бывшему ленинградцу. Так что пошел вон. Только признайся напоследок: какого хрена ты умотал за бугор? Что, тамошние кирхи лучше Казанского собора?
Ханс-Костя осознал, что беседе конец, и сразу отвязался.
— Да потому я и умотал, — с вызовом ответил он, — что у меня уже в печенках сидит эта наша… теперь, извините, ваша, господин президент, интересная жизнь. Потому что Россию каждый день шатает из стороны в сторону, как пьяного. Сегодня у вас рыночная экономика, завтра опять командная. Сегодня у вас права человека, а завтра вы обещаете вырвать ноги из жопы и строем голосовать за утконосов… И зря вы меня ленинградцем называете, Денис Анатольевич. Я петербуржец в пятом поколении и им останусь даже в Гамбурге. А из Ленинграда я уехал и нисколько не жалею.
— Ну и вали отсюда в свой занюханный Гамбург, — посоветовал я ему. — Можем и пинками отсюда проводить.
— Ну и отвалю, — пожал хилыми плечами предатель. — И сегодня же распишу во всех деталях, как меня пинками выгнали из Кремля. Наш читатель обожает истории про дер гроссе руссише хамство.
— Охрана! — Я хлопнул в ладоши. Из-за приоткрытой двери моего кабинета тотчас же выкатились полдюжины накачанных Вов. Они рассредоточились по комнате и замерли в таких угрожающих позах, что фальшивый немец невольно съежился. — Очень вежливо отконвоируйте герра Селиверстова в банкетный зал и проследите, чтобы его накормили самым лучшим, что есть. Черная икра, рябчики, трюфеля, фуа-гра… Не выпускайте его из Кремля, пока он не пожрет хорошенько. И с собой разрешите унести все, что не доест. И проводите с духовым оркестром. И пусть эта сволочь только посмеет потом где-нибудь печатно вякнуть, будто в Москве с ним обошлись негостеприимно!..
Когда брыкающегося корреспондента унесли кормить деликатесами, я подвел итоги. Встреча прошла, в общем-то, плодотворно. С небольшим перевесом по очкам, но я выиграл этот матч: узнал о себе много нового и сам не выдал врагу ни одной гостайны. А главное, я наконец-то не выбился из графика. Через пару минут можно будет спокойно встречаться с румынским президентом и…
— Денис Анатольевич, на связи Генеральный прокурор, — прервал мои победные раздумья Вова-референт, просунув голову в дверь. — Говорит, это срочно. Прикажете вас соединить?