Пробуждение Посейдона
Шрифт:
Иногда эти штуки были другими кораблями.
– Мы не будем использовать их иначе, как в целях самообороны. Это понятно, Свифт?
– Самооборона - чрезвычайно гибкая концепция. Не будешь ли ты так любезен сузить параметры?
Прежде чем он успел ответить, на пульте раздался сигнал.
– Входящее сообщение от одной из машин правоохранительных органов, - сказал Свифт.
– Адресовано непосредственно тебе. Кто мог знать, что ты на борту, когда мы только начали наше путешествие?
– Ты точно знаешь, кто это, если копошишься в моей голове с Марса. Евгений Корсаков.
Лицо Корсакова крупным планом вырисовывалось перед Кану, располагаясь на передней части окна. Он выглядел, пожалуй, даже старше, чем когда они разговаривали в последний раз - его кожа проваливалась в горизонт событий черепа, который вскоре поглотит все, что находится рядом с ним. Воротник его униформы ООН был слишком велик для его шеи, как будто он достал из гардероба неподходящий наряд. Сморщенный ребенок, одетый в форму своего отца.
– Ну, Кану, у меня были свои подозрения, но они и близко не подходили к этому. Вы простите меня за то, что я слежу за вами таким образом?
Теперь задержки во времени почти не было.
– Каждому нужно чем-то развлечься, Евгений. Мне просто жаль, что я стал вашим развлечением.
– О, не расстраивайтесь из-за этого. Это была не ваша вина. Если я кого и виню, так это себя.
– Правда?
– Мне следовало прислушаться к своим инстинктам.
– Ваши инстинкты положили конец моей карьере. Разве этого было недостаточно?
– Очевидно, нет. На самом деле, все, что я действительно сделал, - это способствовал чему-то еще. Разве это не правда? Вы бы сделали все возможное, чтобы покинуть Марс, что бы я ни сказал или ни сделал.
– Должно быть, приятно иметь ответы на все вопросы.
– Я бы хотел еще немного ответов. Вы очень хорошо справились с этим кораблем, Кану, и я знаю, что в конечном счете мы никогда не помешаем вам достичь межзвездного пространства. Но сейчас мы находимся в краткосрочной перспективе. Эти корабли правоохранительных органов могут легко опередить вас, и у нас есть средства вывести ваш корабль из строя. Не усложняйте это больше, чем нужно.
– С каких это пор вы стали рупором Консолидации?
– Сейчас наши разногласия кажутся незначительными по сравнению с опасностью, которую представляете вы. Я согласился на обмен информацией с нашими союзниками по Консолидации. Они были более чем готовы принять меня.
– На каком вы корабле?
– А это имеет значение?
– Возможно. Я не предатель. Я не встал на сторону машин и не повернулся спиной к человечеству. Я люблю человечество. Я люблю свой народ. Но машины - это возможность, шанс творить великие дела вместе. Между нами говоря, мы должны встретиться лицом к лицу с Хранителями или, по крайней мере, выяснить, чего они от нас хотят.
– Как они обратили вас, Кану? Как машины заставили вас видеть все их глазами?
– Они этого не сделали. Я выбрал свой собственный путь. Я все еще выбираю его сейчас.
Когда Корсаков ответил, вся рассудительность исчезла. Это было так, как если бы он оставил всякую надежду на переговоры.
– Я не могу убедить вас остановиться, Кану, но вы должны знать о наших возможностях. Вы не получите предупредительного выстрела из луков, когда наше дальнобойное оружие нацелится на вас.
– Понимаю, Ев. И вы знаете, что я не остановлюсь. Это ясно, не так ли?
– Полагаю, так оно и есть, Кану.
– Тогда, ради всего святого, пожалуйста, развернитесь. Я тоже вооружен.
– Возможно, вы заблуждаетесь, Кану, но я знаю, что вы не убийца. Вы были послом, человеком, который выступал за мир и переговоры, за ненасильственное решение. Вы не будете стрелять в нас. В вас этого нет.
– Вы правы, - ответил Кану.
– Я был послом и выступал за все эти вещи. Я верил в них всем своим сердцем. Но потом я умер.
Он предложил им последний шанс отказаться от погони. Когда Корсаков отказался, Кану отдал Свифту приказ открыть огонь по преследующему кораблю, снова позволив Свифту управлять своим телом. Предполагалось, что это будет минимальная эффективная сила, выводящий из строя выстрел. Он был уверен, что Свифт сделал все возможное, чтобы подчиниться.
Но в космосе иногда не было другого выхода, кроме как убивать.
Впоследствии, когда воспоминание о двух усиленных вспышках - двух практически одновременных взрывах - все еще было свежо в его памяти, Кану не испытывал чувства облегчения или бегства. Учитывая их нынешнюю скорость и курс, а также имеющуюся в резерве мощность, Свифт заверил его, что реальной перспективы дальнейших неприятностей нет. Двигатель функционировал идеально, корабль был способен на гораздо большее, чем он уже выдавал. Они преодолели пространство Юпитера и теперь летели за пределами эклиптики, вскоре двигаясь быстрее, чем любое другое созданное человеком сооружение в радиусе светового года от Солнца.
– Потери, конечно, были прискорбными, но им были предоставлены все возможности...
Кану велел Свифту выкинуть это из головы, по крайней мере на данный момент. Заткнуться и стать невидимым.
Оставшись один, он, спотыкаясь о слабые мышцы, добрался до ванной комнаты, ближайшей к контрольной палубе. Она была маленькой, но функциональной. Он упал на колени, и его вырвало, но, несмотря на всю тошноту и отвращение, почти ничего не вышло. Сухость во рту обожгла ему горло, и он почувствовал себя еще хуже. У него защипало глаза. Он плакал, испытывая дискомфорт и отвращение.
Он совершил наихудший поступок. Поступок, который он никогда не ожидал совершить, грех превыше всех остальных. Он отнял еще одну жизнь, может быть, несколько, и сделал это не в порыве ужаса или гнева, а хладнокровно оценив свои шансы. Потому что это нужно было сделать, и он не мог позволить себе потерпеть неудачу.
Ничто не извиняло этого.
Он все еще плакал, когда почувствовал чье-то присутствие, стоящее над ним и смотрящее вниз.
– Я сказал...
– начал он, уверенный, что это был Свифт, снова не у него в голове.