Пробуждение
Шрифт:
— Премного благодарен вам, господин генерал, — низко поклонился воеводе бывший эсер. — С такими-то силами да с таким опытным воителем, как Анатолий Николаевич Пепеляев, мы таких дел понаделаем…
— «Священная» дружина генерала Пепеляева спаяна крепким братством прошлых сражений с антихристовым воинством, — подхватил Дитерихс. — Господа офицеры и рядовые солдаты прошли вместе со своим славным генералом тяжкий путь до самой матушки Волги…
— Мы были недостаточно жестоки и не умели как следует ненавидеть, чтобы победить большевиков, — резюмировал Куликовский. — Слишком много с ними церемонились.
— Настало время, когда простой русский мужик спасет нас от окончательной гибели, —
— Я думаю, летом будущего года земские рати и «священные» дружины двинутся на Москву. А вам следует как можно быстрее очистить весь таежный край от антихристовых слуг.
На берегу бухты Золотой Рог, где покачивались возле причала военный транспорт «Защитник» и канонерская лодка «Батарея», выгружали с японских грузовых автомашин ящики с эмблемами Страны восходящего солнца. Несколько сотен добровольцев в солдатских шинелях, по выправке напоминавших офицеров русской армии, столпились возле корабельных сходен. Шла погрузка десанта на транспорт и канонерскую лодку.
В центре добровольческой дружины, которую по настоянию Дитерихса стали называть «священной», находился генерал Анатолий Николаевич Пепеляев в окружении своих помощников. Двое из его приближенных — в генеральских шинелях с золотыми погонами, четверо — полковники.
Сквозь плотную массу добровольцев, суетясь и горделиво вскидывая седую голову, пробирался губернатор Якутской провинции Куликовский. Рядовым дружинникам неизвестен этот тощий с виду, немолодой уже человек с красными пятнами на худощавом лице, и они не торопились уступить ему дорогу.
Плотный, невысокого роста, с открытым, мужественным лицом, генерал Пепеляев разительно отличался от окружающих его людей в военной форме. Когда Куликовскому удалось наконец пробиться сквозь строй добровольцев, Пепеляев встретил его сдержанной улыбкой и представил губернатору своих соратников:
— Знакомьтесь, Петр Андреевич, это мои верные помощники: генерал Ракитин, генерал Вишневский!
Куликовский пожал им руки и начал суесловить восторженным голосом:
— Настал знаменательный час, господа! Этот памятный момент историки огненными буквами запечатлеют в своих анналах! Ваши имена, господа генералы, будут вычеканены в золоте, и кто знает, быть может, ваши фигуры отольют из бронзы и благодарные потомки поставят их на Красной площади в Москве?! Там же, где стоит монумент Минину и Пожарскому…
«Какой бред! Какие могут быть памятники, когда вся эта затея — безумие, — сдерживая клокотавшее в нем возмущение, думал генерал Ракитин. — Из холодной и безлюдной тундры пробиться к Москве — об этом могут мечтать лишь полоумные или отъявленные авантюристы…» Ракитин, некогда добравшийся со своей дивизией до самой крайней точки на оперативной карте в штабе Колчака — города Глазова, теперь мечтал о немногом: только бы упокоиться в русской земле, а не на чужом харбинском кладбище! Деятельный русский генерал, проделавший с белой армией тяжкое отступление от Волги до Тихого океана, не мог сидеть в Харбине сложа руки, когда отважный воин Пепеляев объявил набор добровольцев в этот безумный поход.
Генерал Пепеляев был настроен более оптимистично. Как трезвый политик и мастер военного дела, он понимал, что с тысячей дружинников и ватагой туземных мятежников реванша ему не взять. Но он рассчитывал на то, что по мере продвижения повстанческих войск в глубь Русской земли, его армия будет обрастать людьми, которые устали от большевистского засилья. Идея создать в Сибири «мужицкую республику», в противовес советской, не покидала генерала и в далеком Харбине. Теперь он чувствовал себя, как полководец перед решающим сражением. Но временами горькое сомнение разъедало душу Пепеляева. Уж слишком незначительна численность дружинников, которыми он располагал. Но какая-то неведомая сила влекла его в якутские тундровые просторы. «Все-таки своя эта земля, русская, наша, освоенная отважными первопроходцами, — размышлял генерал, — и лучше уж сгинуть в ней, нежели коротать свой век на чужбине».
— Я хорошо знаю местные условия и характер выступления, в котором приняло участие коренное население, — заговорил снова после продолжительного молчания Куликовский. — Исходя из практических соображений и военной тактики, я считаю необходимым нашу дружину разделить надвое и высадить в двух пунктах: первую партию добровольцев в Охотске, вторую в Аяне. По старому охотскому тракту основные силы дружинников под вашим, Анатолий Николаевич, командованием двинутся на Нелькан и дальше в Якутск. Охотский отряд под начальством одного из ваших генералов, усиленный отрядами восставших таежных жителей, двинется следом за вами и сумеет оказать помощь, если красные окажут серьезное сопротивление.
Соображения, которые высказал Куликовский, показались вполне разумными Пепеляеву, и он принял решение часть дружины под командованием генерала Ракитина направить в Охотск. На транспорте «Защитник» и канонерской лодке «Батарея» не хватило места для всех, отправлявшихся в Якутский поход. Небольшое количество прибывших из Харбина добровольцев разместили на двух рыболовных судах, в срочном порядке переоборудованных под маленькие военные транспорты.
Когда погрузка войска и военного имущества закончилась, генерал Пепеляев сдернул с головы фуражку, перекрестился и с тяжким вздохом произнес:
— С богом!
Генерал Вишневский и губернатор Якутской провинции последовали его примеру.
«Защитник» медленно отошел от причала и взял курс на выход из Золотого Рога. Следом за ним направились «Батарея» и два рыболовных судна. Верхние палубы четырех судов плотно усеяны дружинниками. Солдаты и офицеры сидели на ящиках, бухтах манильского троса, на корабельных кнехтах.
Генерал Пепеляев спустился в командирскую каюту «Защитника», чтобы отдохнуть после множества тревог и волнений, которыми были наполнены его дни после возвращения из Харбина.
Погода благоприятствовала плаванию четырех кораблей. На море безветренно, как бывает иногда в пору середины лета. Перед закатом солнца флотилия прошла через пролив Лаперуза. Охотское море слегка штормило, и свежие волны подкидывали на своих белых гребнях тяжело нагруженные корабли.
На траверзе Охотска «Защитник» взял курс на Аян, потащив за собой на буксире нагруженное солдатами и вооружением рыболовное судно.
Генерал Ракитин, обретя некую самостоятельность в своих действиях, приказал командиру канонерской лодки «Батарея» следовать в Охотск. Этот далекий от центра России город основали три столетия назад русские первопроходцы. Постепенно Охотск становился морским форпостом русского Севера. Здесь строили свои пакетботы капитаны Беринг и Чириков. Отсюда отправились они в великое плавание, чтобы открыть миру северо-восточный проход между Европой и Азией. Совершая свои кругосветные плавания, здесь, на самом краю Русской земли, отдавали якоря капитаны Кук и Лаперуз. Многое повидавший на своем веку не старый еще генерал понимал, что ведет русское воинство в город, который отважные землепроходцы сделали символом отечественной славы. И при мысли, что и на этот раз придется столкнуться в кровавой схватке с такими же, как он сам, русскими людьми, сердце генерала Ракитина наполнялось тревогой и болью.