Проценты кровью
Шрифт:
Сегодня Надя спешила. Ей хотелось успеть с трапезой к приезду Ерожина. Она снова обрела отца и мать и желала это отметить. Поняв, что Аксеновы ее приемные родители, Надя испугалась и удрала. Где проводила время девушка, пока не позвонила в дверь Ерожина, она никому не говорила. Это была ее тайна. Надя хотела рассказать все Петру, и не решалась. За время этого побега в ее жизнь вошел другой мужчина. Нельзя сказать, чтобы девушка влюбилась, но место в ее душе этот мужчина занял.
Сегодня Надя была счастлива. Родители любят ее, и ничего не изменилось в их отношении к неродной дочке. Молодая женщина вспоминала,
Три коротких звонка в прихожей перебили воспоминание о родительском доме. Так звонил только Ерожин, и Надя, вытирая руки о маленькое кухонное полотенце, вприпрыжку побежала открывать. Петр Григорьевич видно уловил настроение молодой жены и явился с букетом роз, шампанским и целой коробкой всевозможных деликатесов.
– Куда столько?! Ты назвал гостей? – закричала Надя, впуская в квартиру мужа.
– Какие гости?! Я тебя вечность не видел, – возмутился Ерожин.
– По-моему, ты вчера до поездки к своему Грыжину, все успел… – кокетливо сказала Надя, унося на кухню цветы и продукты.
– Ты считаешь все?! – искренне изумился Ерожин.
– Мне так показалось, – улыбнулась Надя и, обхватив Петра Григорьевича за шею, повисла на нем, болтая ногами. Ерожин обнял жену, нашел губы и долго не мог оторваться. Потом, не снимая плаща, отнес Надю на тахту, аккуратно опустил и стал сбрасывать с себя одежду. На пол полетели плащ, твидовый бизнес-пиджак, сорочка. Брюки спали сами собой. Оставшись в галстуке, Ерожин почувствовал запах дыма и, покрутив головой, сказал:
– У нас что-то горит.
– Мои отбивные! – закричала Надя и, спрыгнув с тахты, помчалась к плите.
Ерожин слышал, как она сбросила шипящую сковородку в раковину, как, причитая, открыла окно. Вернувшись в комнату перепачканная сажей, Надя горестно сказала:
– Я так старалась…
– Ничего, еды у нас полно. Не переживай, – успокоил Ерожин.
– Какой ты смешной, ты ведь в галстуке, – вздохнула Надя и ушла в ванную.
Ерожин содрал с себя галстук, сходил на кухню и закрыл там окно. Дым вышел, остался только слабый запах гари, а в раковине лежала сковородка с обуглившимися темными коржиками, называвшимися раньше свиными отбивными. Петр Григорьевич надел халат, взял сковородку и вместе с содержимым вынес к мусоропроводу. Надя не успела отмыть с себя сажу, а стол уже был накрыт. Розы стояли в вазе, и бокалы поблескивали в ожидании шампанского.
Выйдя из ванной и обнаружив столь разительную перемену, она воскликнула:
– Когда ты успел?!
Ерожину нравилось, как любимая выражала ему свое восхищение, и он самодовольно заулыбался:
– У нас же сегодня праздник.
– Ты догадался? –
Пока она занималась своим туалетом, Петр Григорьевич открыл шампанское и спросил:
– Мне тоже переодеться?
Надя засмеялась:
– Если ты собирался спать с дамой в галстуке, то ужинать можешь в халате. Важно, чтобы я тебе нравилась. Ты мне нравишься в любой одежде.
– А ты мне больше всего нравишься без нее, – горестно сообщил Ерожин и разлил шампанское.
– Что я тебе могу на это ответить, старый нахальный кобель, – покачала головой Надя.
Они подняли бокалы. Хрустальный звон пробежал по комнате и медленно погас. Глядя на Ерожина своими темными и счастливыми глазами, жена спросила:
– Так за что же мы пьем?
– Во-первых, за тебя и твою семью.
– Принято…
– Во-вторых, за мой новый офис, а в-третьих, за то, что ты у меня есть, – ответил Петр Григорьевич и с удовольствием выпил бокал шампанского до дна.
Надя сделала небольшой глоток, поставила бокал на стол и, включив магнитофон, подошла к мужу:
– Я тебя приглашаю. Помнишь наш первый танец на свадьбе Веры? – Ерожин встал, обнял Надю за плечи, и они медленно поплыли по комнате.
– Слушай, я не хочу сейчас раздеваться, – возмущенно заявила партнерша, когда Ерожин приостановился у тахты. – Я есть хочу! Разреши тебе ужинать в халате…
– Не я же спалил отбивные, – напомнил Ерожин.
– Петя, ты хоть один раз можешь без этого? Ну только один?
– Один, наверное, могу… – неуверенно согласился Петр Григорьевич и усадил жену за стол.
Поглядывая на молодую супругу в вечернем платье, Ерожин про себя поносил последними словами проклятые отбивные и, чтобы отвлечься и выполнить просьбу Нади о воздержании, решил перейти к делам:
– Сегодня Грыжин показал мне наш будущий офис. Там нужен большой ремонт.
– Ты хочешь, чтобы я помогла клеить обои? – спросила Надя, уплетая бутерброд с ветчиной.
– Обоями не отделаешься. Нужны деньги, и я хочу попросить их у тебя взаймы.
– Ты уже говорил по телефону. Я думала, ты шутишь, – Надя с удивлением посмотрела на супруга. – Где я тебе возьму денег? Отец сам, как ты догадываешься, на мели. Да и не хотела бы я просить у родителей.
– Тебе ни у кого не надо просить. Ты богатая, – усмехнулся Петр Григорьевич. – Может, я и женился на тебе по расчету.
– Хватит морочить голову. Никогда не пойму, смеешься ты или говоришь серьезно.
Петр Григорьевич встал. Вышел на кухню и взял оттуда табуретку. Забравшись на нее, открыл дверцы стеллажа. На свет появился пыльный кейс. Ерожин протер кейс влажной тряпкой и вернулся к столу. Надя с удивлением следила за манипуляциями супруга.
– Вот твои деньги, – сказал Ерожин и раскрыл кейс. В нем лежали пачки стодолларовых банкнот, перетянутые резинками.
– Что это? – не поняла Надя.
– Деньги, валюта. Я однажды занял у тебя сто долларов. Тогда других денег в кармане не оказалось, но с первой зарплаты вернул. С тех пор они тут и лежат, – пояснил Петр Григорьевич и наполнил бокалы. – Давай выпьем за мою богатенькую женушку.
– Подожди, Петька! Можешь ты по-человечески все объяснить?
– Могу, но сначала выпьем.