Проценты кровью

Анисимов Андрей Юрьевич

– Нет денег, можно и на попутке. У нас добрых людей много, – еще более участливо изрек Овсеев.

Бритоголовый почесал темечко и, оглядев компанию настороженным глазом, с опаской спросил:

– Сколько?

– Этого мы сказать не можем, – ушел от точного ответа младший лейтенант Поперечный.

– Дело совести, – жалостливо посоветовал Овсеев.

– Ладно, ребята, вот вам полста баксов – и я поехал, – предложил бритоголовый и полез в карман.

– Пойдем навстречу гражданину? – поинтересовался Овсеев у своих коллег.

– Ты сегодня именинник, тебе и решать, – высказал свое суждение Волков.

Возражений бритоголовый не услышал и, отдав зелененькую новорожденному, поздравил его и быстро зашагал к своему лимузину.

Белая «бээмвуха» оказалась первой ласточкой в сказочно удачном для троицы дежурстве. Остановив фуру и придравшись к изношенности протектора на резине

грузовика, ребята получили откупного натурой. Ящик шведской водки перекочевал в багажник сине-белой «девятки» словно по щучьему велению. Закуска в виде десятка консервных баночек с черной и красной икрой была добыта между делом. Да и по полсотни баксов на брата получалось. К четырем часам вечера экипаж машины «боевой» оказался полностью экипирован и готов к праздничному застолью. Ребята не были жмотами, поэтому к пяти они засаду решили снять и направились к домику-посту, чтобы разделить радость рождения друга с коллективом. Как известно, осенние сумерки приходят рано. В начале шестого на улице стемнело. Гулять уже начали, хотя сильно, напиваться до конца смены воздерживались. Пили понемножку, хорошо, не торопясь, закусывали и на дорогу смотрели редко. Без пятнадцати шесть на пост позвонил неизвестный и, не желая представляться, гнусавым голосом интеллигента сообщил, что под эстакадой развязки Новгород – Питер валяется труп. Причем валяется на проезжей части, и водителям приходится его объезжать. Овсеев выругался и как старший по званию, нехотя приказал ехать к месту. Три товарища, три уже довольно веселых друга, уселись в свою «боевую» машину и покатили к развязке. Гнусавый интеллигент не соврал. Прямо на дороге лицом вниз лежал грязный бомж без признаков жизни. Троица с брезгливым выражением на утомленных весельем лицах оттащила бомжа к обочине и стала совещаться. Начать скучную процедуру оформления, не сулящую друзьям ни малейшей выгоды, очень не хотелось. А если учесть, что на месте физиономии у дохляка наблюдалось бесформенное кровавое месиво и требовалось немало хлопот с опознанием, то и вовсе тоска. Антон Поперечный с присущей хохлам выдумкой и сообразительностью предложил интересный проект. Друзья посовещались и решили его исполнить. Они подкатили свою «девятку» к трупу так, чтобы с дороги он не просматривался, и стали ждать. Минут двадцать ничего подходящего на трассе не наблюдалось. Но удача сегодня явно сопутствовала друзьям и, долгожданный автомобиль появился. Грузовой «КамАЗ» с порожним кузовом послушно притормозил метрах в десяти от блюстителей порядка. Гена Овсеев пошел к водителю и вместо того, чтобы пригласить его в теплый салон дежурной «девятки», сам уселся к нему в кабину и стал нудно копаться в путевом листе. Задавая вопросы не по существу и выслушивая заверения труженика дороги о том, что у него с бумагами полный ажур, именинник тянул время. Наконец Волков постучал в дверь «КамАЗа» и Овсеев, автоматически пожелав водителю «больше не нарушать», покинул кабину.

Ничего не понявший, но довольный тем, что отделался легким испугом, пожилой лысоватый шофер включил поворотник и, уныло посмотрев в боковое зеркальце, медленно тронул железную махину в сторону Питера.

– Куда он по маршруту? – спросил Поперечный, когда они, довольные результатом своего труда, мчались обратно к посту, чтобы продолжить праздник.

– В Тосно покатил, – ухмыльнулся Гена Овсеев, и друзья загоготали так, что Волков с трудом удерживал руль в руках.

День рождения, как поется в более современной песне, бывает «только раз в году», а если умножить это число на трех товарищей, то получится всего три. И каждый из новорожденных имеет право провести этот день весело и вместе с друзьями.

18

Нельзя сказать, чтобы Петр Григорьевич Еро-жин вовсе забыл о своем сыне. В первые месяцы после официального развода с Наташей он посылал в родной город деньги и передавал с оказией игрушки для ребенка. Но однажды Суворов был в Москве по делам и, позвонив Петру Григорьевичу, попросил его денег не посылать. Виктор Иннокентьевич объяснил это тем, что он и Наташа достаточно зарабатывают, а его лично помощь Ерожина унижает. Подполковник воспринял это нормально и продолжал посылать только игрушки. Мальчик вырос и интерес к машинкам, самолетикам и пистолетикам потерял. До Ерожина доходила информация, что криминалист блестяще заменил его в роли отца, и Грише даже повезло, что он получил такую замену. Петра Григорьевича в молодые годы назвать примерным семьянином можно было лишь в шутку. Переехав в Москву, подполковник бывшей жене не звонил и сына не навещал. «Если бы Наташа выразила желание, тогда другое дело, а насильно нарушать сложившееся равновесие новой семьи мне ни к чему», –

оправдывал себя Ерожин и разыгрывать любящего отца на потребу окружающим не стал. И вот в его московской квартире сидит его родной сын, взрослый мужик Григорий Петрович Ерожин.

– Без твоей помощи, Петя, мы из этой западни не выпутаемся, – признался Виктор Иннокентьевич, перед этим детально рассказав, в какую историю они с Гришей попали.

– Странно, что снова выплыла квартира Кадкова, – задумался Петр Григорьевич. – Я не очень верю в мистику. Два убийства по одному адресу с интервалом в десять лет. Ты узнавал, когда освободился сын начальника потребсоюза?

– Я предвидел, что ты об этом спросишь. Справку заказал, но получить не успел. Слишком мало прошло времени и выпали выходные, – ответил Виктор Иннокентьевич.

Ерожин встал с кресла и кругами пошел по комнате. Он любил думать на ходу, и Суворов об этом помнил. Завершив очередной обход комнаты, Петр Григорьевич остановился у окна и, глядя на монотонную архитектуру своего микрорайона, тихо сказал:

– Надо работать…

– А что делать с сыном? – спросил Суворов.

– Ты стер отпечатки, а других улик против него нет, – вслух рассудил Ерожин.

– Отпечатки я стер. Но пистолет нашли в Гришкиной раздевалке. У меня стажируется девушка из Ленинграда. (Суворов продолжал называть город на Неве по-прежнему.) Она дотошная и старательная. Так вот, она уже работает по списку спортсменов. В этом списке Гришка есть. И про бутылку она знает. Знает, что отпечатки там были. Предположить, что такой старый волк как я по дури их утерял, трудно. Вот и думай, Петр. Несколько дней я смогу морочить голову Сиротину. Он не такой ушлый, как ты, но не идиот. Пистолет в раздевалке. Ерожин в списках. Слишком все просто.

– На это и рассчитывал стервец. – Петр Григорьевич уселся в кресло и стал думать над мотивом: – За что Гришку этот тип решил упечь в тюрьму?

– Идите на кухню. Пора обедать, – позвала Надя.

Два отца и сын послушно проследовали на маленькую кухню ерожинской квартирки и с трудом втиснулись на табуретки возле стола.

– А ты? – спросил Надю Ерожин.

– Я успею, – ответила молодая хозяйка, ловко ставя полные тарелки возле едоков.

Петр Григорьевич отметил, каким взглядом стрельнул сынок на его жену, и невольно улыбнулся. «Моя, ерожинская порода», – подумал он и почувствовал, как защемило сердце. Пожалуй, в первый раз отцовское чувство подполковника столь явно проявилось. Надя тоже поглядывала на Гришу. Но, кроме человеческого любопытства, ее взгляд ничего не выражал.

Петр Григорьевич отправлял в рот макароны с тушенкой – быстрей для трех голодных мужиков жена придумать блюда не смогла – и прокручивал известные факты: «Убит Крутиков. – Сержанта Сережу Крутикова подполковник помнил. Это был романтический парнишка, бравший на дежурство стихи Тютчева и Есенина. – Его убили, чтобы завладеть оружием. Это вполне логично и можно как рабочую версию принять. Потом происходит двойное убийство в квартире депутата. По словам Суворова, следов грабежа он не нашел. Нашел бутылку с отпечатками пальцев сына. Неужели для того чтобы засадить мальчишку, надо было так рисковать?» Затевая преступление против заметных фигур в обществе, преступник всегда рискует больше. Органы не жалеют времени и сил. Гораздо спокойнее ухлопать обыкновенного горожанина и так же подставить улики. Это в том случае, если мотивом является Григорий Ерожин. Больше всего не понравилась частному сыщику история со звонком девицы в день убийства депутата. Выходило, что преступление затеял не одиночка, а преступная группа.

– Что будем делать с парнем?:– покончив с макаронами, повторил Суворов.

– Ты когда в дорогу? – в свою очередь поинтересовался Петр Григорьевич.

– Не позднее полуночи. Надо заехать домой, умыться и к восьми в управление, – прикинул криминалист.

– Надя, подложи Гришке добавку, если у тебя осталось, – заметив, как сын отлавливает последнюю макаронину в пустой тарелке, попросил Ерожин и повернулся к Суворову: – Не знаю, Вит я. Оставляя его в Москве, мы таким образом отправляем Гришу в бега. Если об этом станет известно следователю, Сиротин уверится, – преступник – наш сын.

– Гриша, вы прямо как сын полка, – не выдержала Надя. – Уж больно странно звучит «наш сын» из уст двух мужиков.

– Надюша, подожди. Нам сейчас не до шуток, – пристыдил жену Ерожин.

Надя кивнула в знак согласия и больше реплик не вставляла.

– Думаешь, я не понимаю? – сказал Суворов, отвечая на рассуждения Петра Григорьевича. – Я это понимаю. Именно в бега. Но рисковать боюсь.

– Ты надеешься, пока парень отсидится, мы с тобой правду-матку раскопаем. Так? – Петр Григорьевич проследил, как Гриша принялся за добавку, и подмигнул Наде.