Прочитай меня
Шрифт:
Я охотно ему верю. Отец Егора – владелец медийной империи, в число владений которого входит несколько журналов и телеканалов. Уж кто-кто, а журналисты докопаются до правды.
– Его родители никогда тебя не примут, – добавляет Егор, не замечая, что к нашему столу приближается Королев-старший.
– Не сомневаюсь, – отвечаю беззлобно, и в этот момент отец Никиты обнимает меня за плечи и подносит мою руку к губам. Он безумно рад, что первая часть аукциона прошла без серьезных инцидентов. Пара грубых
– Красавица моя, можно вас на минутку? – Подвыпивший и усталый, Королев-старший уводит меня подальше от любопытных соседей по столу.
Лицо Егора темнеет грозовой тучей, и он снова хватается за вилку.
Когда мы с Королевым-старшим остаемся наедине, я показываю в сторону дверей.
– Никита в баре, я не смогла его остановить.
Он кивает и, потирая грудь, косится в сторону бара.
– Я найду его и заставлю выпить кофе. Мне жизненно важно, чтобы Ник познакомился с мэром, а тот только что прибыл. Мы планируем важную сделку, и все зависит от властей…
– Слияние компаний? – вырывается у меня, и Королев-старший бросает недобрый взгляд через плечо, на Егора, продолжающего избивать вилкой бокал.
– Помогите мне, Аля, и я буду вам по гроб должен! Я напою Ника кофе и верну сюда, а уж вы постарайтесь, чтобы он вел себя хорошо. После аукциона, как только вас представят мэру, я сразу увезу сына домой.
Во рту горький привкус, смесь неприязни и жалости. Сейчас Королев-старший выглядит отчаявшимся подвыпившим стариком. Даже если мне удастся помочь ему сегодня, завтра Никита все испортит. В таких делах нельзя жить одним днем.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спрашиваю взволнованно.
Он неуверенно кивает и потирает вспотевший лоб.
– Пойду найду Никиту!
– Напоите его кофе. Как только аукцион закончится и мы познакомимся с мэром, я уйду, и дальше вам придется разбираться без меня.
Поблагодарив меня, Королев-старший направляется к бару, а я – в другую сторону.
Мне нужен перерыв, несколько минут одиночества, чтобы разобраться, во что я ввязалась. Не хочу делить людей на хороших и плохих, не хочу осуждать. Вообще не хочу ничего знать о Королевых и об их проблемах, мне своих хватает.
– Пытаешься идти как Изабелла, да? – усмехается знакомый голос. – Бедрами покачиваешь? Все как она делала? – Не знаю, куда направляется Егор, но он идет рядом и смотрит с жарким осуждением. – Ты всегда хотела занять ее место. Думаешь, я не помню? Думаешь, никто не заметил, как ты закрасила кроссовки розовым фломастером, чтобы хоть чем-то походить на нее? Поздравляю, Аля, ты наконец заняла ее место, даже старика окрутила, чтобы вписаться в семью. Не ожидал от тебя такой прыти, в школе ты была бесхитростной. Только и знала, что пялилась на Королева обожающим взглядом…
У Егора еще много яда в запасе, он бы так и шел за мной до самого туалета и говорил гадости, но я резко остановилась, и он замолчал.
Он помнит, как я раскрасила кроссовки.
Старые, потрепанные, со сношенной подошвой, они пахли плесенью, как и все остальное, купленное тетей в комиссионке. Я раскрасила их розовым фломастером, и они казались мне волшебными туфельками Золушки. Когда одна из подошв отвалилась, я пришила ее толстыми нитками.
Это воспоминание слишком личное. Я не хочу им делиться.
Егор слишком многое знает и помнит, и от этого ноет внутри. Я уже знаю, что прошлое не переписать, но не хочу, чтобы оно подбиралось к поверхности. Чтобы меня тыкали в него носом.
Резко развернувшись, иду в противоположную сторону. Я напомнила Егору, каким щуплым он был в школе, а он в ответ – какой жалкой была я. Назовем это ничьей и расстанемся, пока не подрались. Королеву-старшему хватает забот и без моей драки.
Я спешу, но Егор снова появляется рядом и берет меня за руку.
– Иди куда шла, а то еще не доберешься до туалета вовремя. На таких-то каблуках немудрено, – ворчит, но его голос звучит виновато.
Я не отвечаю.
– Обещаю, я больше не скажу ни слова о школе! – добавляет он раздраженно.
Вырвавшись из его хватки, спешу в туалет.
Розовые кроссовки.
Они были моим секретом. Моим маленьким шагом к большой мечте.
Привычными движениями поправляю макияж и долго смотрю на себя в зеркало. Маленькая девочка во мне гордится тем, кем я стала, чего добилась. Бывают минуты, когда мне хочется отомстить всем и вся за каждую каплю причиненной боли. Но потом эти минуты проходят, и тогда… у меня все хорошо.
Из кабинки доносится слабое всхлипывание, словно кто-то прижимает платок ко рту, заглушая звуки. Чужих проблем мне не надо, своих по горло. Я бы развернулась и ушла, но всхлипы такие горькие, будто плачет ребенок.
Топчусь на месте, сомневаюсь. Я и так уже ввязалась в непонятно какую авантюру с Королевыми, а все потому, что хотела помочь. И в этот раз лучше не вмешиваться, пусть женщина плачет на здоровье. Что бы с ней ни приключилось.
Тянусь к дверной ручке, но в последний момент останавливаюсь.
– Вам нужна помощь? – спрашиваю на всякий случай. – Может, врача вызвать или еще кого…
– Не-е-ет, не надо, все хорошо-о-о. – Женщина пытается подавить рыдания.
Вздохнув, подхожу к кабинке.
– Психолог из меня никакой, но визажист приличный. Если вы собираетесь вернуться в зал, то я помогу вам привести себя в порядок. В школе я проплакала несколько лет подряд, и это не принесло никакой пользы. А оказалось, что получить желаемое очень просто – надо улыбаться и гордо задирать подбородок. Ну… и уменьшить задницу в полтора раза, это важный фактор.