Продается дом с кошмарами
Шрифт:
Силуэт стучавшего тоже был синим, поэтому Костя не сразу его узнал. Подойдя ближе, Костя разглядел полупрозрачные уши и бледное лицо охранника Ефимова.
– Спичек дай! – попросил Владик и стукнул о стекло костяшками бледной руки.
– Увы, спичек у меня нет, – честно ответил Костя.
– Тогда, может, выпьем? – предложил охранник.
«Чего он привязался? Спятил, что ли, со скуки у себя в будке?» - подумал Костя.
Ефимов сегодня в самом деле выглядел странновато. Он как будто ещё больше осунулся, подсох и глядел на Костю с такой
– Выпьем, а?
– канючил охранник.
– Я не пью, - сказал Костя с достоинством. – Обратитесь к Дудкину. Тот семьдесят лет не просыхает, кажется.
– А водички попить? – перешёл Влад на писклявый сиротский говорок. – Вынеси стаканчик воды, пить хочу – умираю. Жалко, что ли?
– Не жалко, но…
Костя не кончил фразы и отшатнулся: Владик нетерпеливо заскрипел длинными ногтями по стеклу. Он улыбался. Ни радости не было в этой улыбке, ни приязни. Пустые глаза смотрели куда-то в сторону, губы открыли ряд мелких зубов, и только клыки, как у волка, были длинные, крепкие, загнутые.
«Что это с ним? – изумился Костя. – И как только такие зубы у него во рту помещаются? Я столько раз с ним говорил и ничего не замечал. Выдвижные они, что ли? Или накладные, для Хеллоуина? Чертовщина какая-то!»
– Дай, дай попить водички! – всё настырнее требовал Владик, а клыки его становились всё длиннее. Они почти достигли подбородка. Редкие волосы на Владиковой макушке стали дыбом и серебрились в лунном свете. Пустые глаза налились властной силой.
Костя обмер. «Да это вампир! – сообразил он. – Нет, немыслимо – вампир в Ушуйском районе? Но эти зубы, эти жуткие ногти, этот покойничий взгляд… Я погиб!»
Спотыкаясь, он бросился на кухню, чтобы спрятаться в буфете. Вдруг он увидел на стене примелькавшийся декор – гирлянды лука и чеснока. Прошлогодний чеснок почти высох. Недавно Костя попробовал это украшение на зуб и нашёл несъедобным. Однако если Ефимов в самом деле вампир, а не снится… Надо попробовать!
Одну связку чеснока Костя надел на шею, другая рассыпалась. Пришлось взять в руки по крупной головке.
Костя вышел на веранду.
Владик ещё не ушёл. Он нетерпеливо извивался под окном и даже пару раз лизнул стекло жадным чёрным языком. Костя приблизился к нему, внутренне дрожа. Яркий свет луны слепил глаза. Облизав губы, Костя почувствовал горечь и удивился: «Что такое? Неужели и воздух отравлен? Или лунный свет на самом деле горький? Нет, нельзя сдаваться…»
Потрясая чесночными головками, как маракасами, Костя подошёл к стеклу почти вплотную.
– Уходи отсюда! Ступай в свою будку! – приказал он Владику подрагивающим, но громким голосом.
Охранник присмирел. Он ещё сверлил Костю своими пустыми глазами, ещё скалил клыки и даже пустил с губы длинную струйку, но уже не лез к стеклу. Потихоньку он стал отступать в тень, отброшенную старой яблоней. Вид у него сделался довольно жалкий.
– Иди к себе! – уже более уверенно потребовал Костя и погрозил Владику чесноком.
Когда
«Надо пойти на кухню и засесть там до утра с чесноком на шее, - решил Костя. – Для бодрости можно побрызгаться холодной водой. Спать нельзя ни в коем случае, не то явится это чудище – и всему конец. Тех грибников и туристов, что тут пропали, наверняка Владик загубил. Находили же тела со сцеженной кровью… Нет, лучше об этом и не думать!»
Он направился к умывальнику и скоро уже сидел на табуретке решительный, прямой, с мокрыми волосами и с чесноком не только в руках, но и во всех карманах.
Однако через несколько минут бдения его веки сами собой стали слипаться. Нарисовались за ними сначала радужные полосы, а потом и вовсе какая-то ерунда – зимний тротуар, очень скользкий, вокзал в Курске и Анна Михайловна Шварц с огромным чемоданом. Борясь с этими видениями и потеряв всякое представление о своём месте во времени и пространстве, Костя начал крениться влево. Он обязательно упал бы с табуретки, если бы новый стук в стекло веранды его не разбудил.
– Чёрт! – вскинулся Костя. – Кого несёт…
Тут же в его сознании восстал образ Владика и заслонил призрачный курский вокзал.
Ужас и решимость вскипели в Косте одновременно. Он вскочил и бросился на веранду, крепко сжимая в руках чесночные головки.
– Пошёл к себе в будку! – закричал он.
Но за стеклом скрёбся и деликатно постукивал вовсе не Влад Ефимов. Это был старик Дудкин, хранитель песенных сокровищ Копытина Лога. Старик улыбался Косте довольно противно, нетрезво, но совсем не плотоядно. Подсвеченный лунным лучом, он казался сегодня необыкновенно лохматым. Костя готов был поклясться, что в сивой шевелюре старого алкоголика бугрились небольшие кривые рожки.
– Эй, дачник! – нахально начал Дудкин. – На опохмел дай!
– Какой опохмел глухой ночью? – удивился Костя. – Даже не знаю, что вам посоветовать. Впрочем…Может, лавка на остановке ещё не закрыта? Сходите туда.
Дудкин презрительно фыркнул:
– Я бормотуху не пью! Уж лучше к Демьяновне загляну или к Афанасьевне – те нальют. Но не даром.
– И не стыдно в такой час пенсионерок будить?
– Чертовок этих? Они только рады будут. Дай сотню, не жмоться!
– Не дам, нету, - отрезал Костя.
«Пусти такую нечисть на порог, даже дверь чуть-чуть приоткрой – и неизвестно что начнётся, - подумал он. – Интересно, этот дед тоже вампир? Вроде бы клыков не видно. Да и вообще, кажется, ни одного зуба у него нет».
– А, может, у тебя водка найдётся? – продолжал приставать Дудкин. – Очень водочки хорошей хочется. Пусти, дачник, ради компании.
– Серый волк вам компания, - парировал Костя и тут же осёкся: ему показалось, что под ближайшим деревом, в густой тени, дрогнуло и запрыгало бледное пятно зверской Владиковой физиономии.