Продается поместье с невестой
Шрифт:
— Нет, не знаю, — отрезал он, — а теперь заходите и закрывайте дверь. У вас такой вид, словно вы вот-вот упорхнете.
Голос Клайва был ироническим, и Труди, обрадовавшись смене настроения хозяина, неуверенно произнесла:
— По поводу праздника…
— О да. Весь город гудит при приближении этого великого дня.
— Вы считаете нас нелепыми и наивными, не так ли?
— Не ждете же вы, что я буду воспринимать это мероприятие серьезно?
— Может, вы и правы, но большинство из нас никогда не покидало пределов города и не знает другой жизни. Этот праздник — единственное наше развлечение, пусть и с налетом старины.
— Вы ведь не для того собирались с духом для визита в мою берлогу, чтобы обсудить местные новости? — сухо поинтересовался он.
— Нет, — призналась она, — на самом деле я пришла из-за Люсиль. Видите ли, я полагаю, что ее поведение основано на осознании собственной некрасивости и незначительности, для самоутверждения она совершает вопиющие поступки.
Клайв криво ухмыльнулся.
— Может, вы и правы, все мы хотим достигнуть определенного уровня. К примеру, вы считаете меня чудовищем. Неужели вам кажется, что мне нравится ходить с ярлычком «властолюбивый тиран»?
— Думаю, нет, но, как мне кажется, даже если бы вы не являлись… хозяином, ваше поведение и черты характера оставались бы прежними, а Люсиль была бы милым ребенком, если бы ей не мешало сознание собственного несоответствия окружающему миру.
Он принялся нетерпеливо расхаживать по комнате, чем-то напоминая молодого льва, и Труди поняла — это признак того, что он думает.
— Довольно странно, что Люсиль уродилась такой некрасивой, — задумчиво произнес Клайв.
Она поймала на себе его проницательный взгляд.
— Ну? — весело спросил он. — Перестаньте улыбаться загадочной улыбкой Моны Лизы. Что вам от меня нужно? Я не тещу себя мыслью, что вы заглянули в мою берлогу, чтобы сделать мне приятное. Всем от меня что-то нужно.
Пользуясь возможностью, Труди произнесла:
— Об этом я и хочу поговорить с вами. Я о Люсиль. Мне кажется, что новое платье и поход к парикмахеру разительно переменят ее отношение к миру.
— Вы считаете, что все ее проблемы можно разгладить, как складки на платье, или поправить, как выбившийся локон в прическе? Или же приняв участие в местном празднике и разливая чай из самовара? Неужели вы действительно полагаете, что проблемы моей племянницы настолько просты? Труди возмутила ироничность его голоса.
— Конечно нет. Я не имею понятия, что кроется за подобным отношением девочки к жизни.
Клайв пожал плечами и, спрятав руки в карманы, отвернулся к окну.
— Поймите, Труди, я очень ценю ваше участие, но имейте в виду, что я знаю о причудах племянницы больше вас.
— Хотите оставить все как есть? — грустно уточнила она, стараясь не выдать охватившее ее горькое разочарование.
Клайв, нахмурившись, воззрился на собеседницу.
— А сейчас вы в свойственной вам манере обвиняете меня в том, что я бесчувственный тип, раз лишаю Люсиль возможности измениться, не так ли?
— Возможно, — мягко ответила Труди, — вы недопонимаете или недооцениваете вещи, которые являются важными для молодой девушки.
— Признаюсь, вы для меня большая загадка. Тешу себя надеждой, что женщин, которых я знал, было достаточно несложно понять. Вы же — противоречивая натура. Иногда мне кажется, что я знаю про вас все, но одного вашего слова достаточно, чтобы развенчать это заблуждение. Воробушек снова от меня упорхнул.
— Чего же вы от меня хотите? — отчаянно воскликнула девушка.
Он быстро пересек комнату и, внезапно схватив растерявшуюся Труди за плечи, приблизил ее к себе.
— Мне нужно знать, какая сила поддерживает в вас жизнь и какие мысли роятся в этой маленькой дерзкой головке.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — запинаясь, ответила Труди. Его темные глаза словно огнем жгли голубизну ее глаз.
Он внезапно разжал руки и отпрянул от девушки.
— Вы правы, конечно. Как такая девушка, как вы, может понять меня?
— Вы позволите претворить в жизнь мои планы касательно Люсиль? — настойчиво произнесла она, делая вид, что ничего особенного не произошло.
— Снова за старое! — с горечью проговорил молодой человек. — Делайте что хотите, только потом не приходите ко мне за сочувствием, обнаружив, что ваш план не удался. Уверяю вас, я не позволю вам плакать у меня на плече.
Клайв кисло посмотрел на девушку. «У нее слишком длинный рот, — подумал он, — но морщинки в уголках губ очаровательны».
Труди закрыла дверь кабинета и поспешила в классную комнату.
Люсиль стояла на коленях у окна, задумчиво рассматривая росшую на лужайке липу. Когда Труди вошла в комнату, девочка оглянулась, продемонстрировав цветной пастельный мелок.
— Я пытаюсь нарисовать для дяди Клайва эту липу. Возможно, он повесит рисунок в библиотеке, когда ее, наконец, доделают.
То, что ребенок оценил красоту дерева, доставило Труди удовольствие.
— Жаль, что ты не видела это дерево в цвету. Когда я была маленькой девочкой, открывала окно по ночам, и комната наполнялась благоуханием.
Люсиль отложила альбом и с неподдельным интересом воззрилась на свою гувернантку.
— Ты в детстве спала в моей комнате? Девушка кивнула в знак согласия.
— А тебе когда-нибудь было одиноко? — чуть слышно спросила Люсиль.
— Нет, папа всегда был рядом.
— Счастливица, — протянула девочка. — А я была очень маленькой, когда стала жить с дядей Клайвом. Папу Филиппа я видела только на каникулах, да и то не очень часто, он постоянно уезжал по делам, а когда был дома, вокруг всегда толпилась куча народа. Думаю, он даже не знал о моем присутствии.
— Но сейчас все по-другому, правда? — осторожно спросила Труди, опасаясь, что ребенок с присущей ему прямотой опровергнет ее.