Продана: по самой высокой цене
Шрифт:
Металл выпадает из моих рук, когда я прикрываю рот и чувствую себя парализованной, зная, что если не смогу сбежать, то они убьют меня. Медленно, мучительно, столько, сколько им понадобится удовлетворить свое удовольствие.
По мере того как я устремляюсь навстречу к полу, последнее, что я вижу, как все размывается у меня перед глазами, и слышу глубокий голос, кричащий: «Котенок!».
Глава 23
Айзек
Твою мать! Мои пальцы впиваются в талию
— Котенок!
Я удерживаю ее рядом с собой, поддерживая в вертикальном положении, в то время как ее ногти впиваются мне в кожу. Дерьмо! Я скрежещу зубами, пока ее ногти царапают мою руку. Мое сердце закручивается в груди так сильно, будто его завернули в колючую проволоку. Боль невыносима.
Я ненавижу это. Я никогда не думал, что будет такой результат.
— Катя, я здесь, — зову я ее, удерживая подле себя, но она не слышит.
Она не здесь, не со мной. Она далеко и попала в ад, который должен был погибнуть в огне, и остаться в ее прошлом, где ему самое место.
Она кричит, ее глаза открыты, но Катя не видит, что перед ней. Я укачиваю ее, обхватываю ее лицо, заставляя взглянуть на меня.
— Посмотри на меня!
Но она не слышит. Катя борется со мной, пытаясь отстраниться, и царапается, стараясь сбежать.
Она у него.
Ее бывшего Хозяина. Я хочу выплюнуть это слово.
Он не должен. Он мертв. Я не позволю им иметь этот контроль над ней. Она — моя!
Я толкаю ее спиной к стене и удерживаю своим предплечьем ее подбородок, уберегая себя от ее укусов. Сжимаю ее запястья над головой, мое бедро находится напротив ее, я утихомирю ее.
— Ты думаешь только обо мне, когда ты со мной, — приказываю я ей, толкая свои бедра между ее ног и прижимая ее плотно к стене.
Она хнычет, и ее глаза, наконец, останавливаются на мне.
— Ты принадлежишь мне. Никому другому.
Ее тело напрягается, в то время как зрачки расширяются, и в глазах промелькивает вспышка узнавания. Мой котенок. Останься со мной. Только моя.
Я врезаюсь своими губами в ее, медленно опуская свою руку, и она реагирует. Ее губы раскрываются, и она снова борется со мной, но только для того, чтобы удержать меня.
Удерживает и целует меня с такой страстью, что заставляет свое сердце биться так сильно, что клянусь, я слышу его даже за шумом собственной крови, пульсирующей в ушах.
— Только моя
— Только твоя.
— Кому ты принадлежишь? — спрашиваю я ее, проталкивая свою руку между ее бедер и начиная тереть ее клитор.
— Тебе, — отвечает она сдавленным криком.
— Почему ты его сняла? — спрашиваю я ее.
Она резко втягивает воздух и ее глаза расширяются на какое-то мгновение, из-за страха ответить на вопрос. Но она подчиняется.
— Потому что мне так было велено. Ты сказал мне.
— Ты такая хорошая девочка, — шепчу я в сгиб ее шеи, в то время как моя ладонь трет ее клитор.
Я целую ее челюсть и далее вниз по ее шее, двигая рукой внизу и чувствуя, как она становится более влажной и горячей. Мне нужно, чтобы она кончила. Мне необходимо, чтобы она была вознаграждена за столкновение со своим прошлым, которое она пережила сейчас.
Я утыкаюсь головой в сгиб ее шеи, ощущая ее светлые волосы напротив моего носа и щек.
— Такая хорошая девочка.
Я скольжу пальцами в тепло ее тела.
— Спасибо, Хозяин, — стонет она.
Ее голова поворачивается влево, а затем вправо. Она проводит рукой вниз по моему предплечью, и я чувствую, как Катя смазывает кровь на моей руке в местах, где она меня расцарапала. Ее глаза закрыты. Она просто наслаждается моими прикосновениями.
Спасибо, твою мать. Она нуждается в этом. Катя может не бояться его снимать. Она нуждается в этом больше, чем она сама может себе представить.
— Кончи для меня, — говорю я ей, слегка отстраняясь и глядя на нежные изгибы ее лица. Она морщит лобик и ее мягкие, пышные губы приоткрываются. Ее кожа покраснела и изо рта вырывается резкое горячее дыхание, говорящее о том, что она близка. Мне даже невыносимо смотреть на то, как она взвинчена и теряет над собой контроль. Так чертовски великолепна. Такой она должна быть всегда. Потерявшейся в своем удовольствии, которое я ей доставляю. А не в боли.
— Пожалуйста, кончи для меня, — я практически умоляю ее, мое сердце болит, мое тело заледенело и почти онемело.
Она кричит, в то время как теплые соки возбуждения вытекают из нее, а бедра дрожат. Ее тело напрягается, она сжимает меня с такой силой, равной интенсивности ее оргазма.
— Хорошая девочка, — тихо произношу я, убирая от нее руку, и продолжаю прижимать Катю к себе.
Я целую ее волосы, потом щеку и шею, когда она склоняет голову в сторону, сжимая мои плечи и положив щеку на мое плечо.
У нее занимает какое-то время, чтобы успокоиться, и все это время я просто прижимаю ее к себе.
— Ты в порядке, котенок? — тихо спрашиваю я, отступив от нее на мгновение.
Она сразу же прячет лицо, и меня это раздражает. Меня выводит из себя, что она стыдится своего прошлого.
Я сжимаю ее подбородок своей рукой и заставляю посмотреть на себя.
Она отстраняется, отводя голову в сторону, и тихо отвечает.
— В порядке.
Я думаю ее расспросить. Заставить ее выговориться об этом. Но мы оба знаем, что произошло.
Я не хочу причинить ей больше боли. Я притягиваю ее к своей груди, и слегка встряхиваю. Она держится за меня с такой силой. Ей это в новинку. Она цепляется за меня так, будто упадет, если я отпущу ее. Словно она развалится здесь без моей поддержки.