Продана в жены
Шрифт:
Вика — тоненькая, хрупкая фигурка, лежала в позе эмбриона, укрывшись пушистым покрывалом из белого пуха. Возможно, это была накидка или пелерина. Испуганно подняла голову, заметив, что кто-то подошел и уставилась на меня. Непонимающе заморгала. Она меня не узнала.
— Вика… Это я.
Глаза округлились. Она прошептала мое имя.
— Ты в порядке?
Она натянула на тощие плечи пуховую накидку и села. На ней было что-то вроде полупрозрачной комбинации. Раньше она такое не носила. И я тоже, в таком виде она меня
— Лиля, не могу поверить!..
Я хлопнулась на тахту и мы обнялись. Она разрыдалась, у меня в глазах тоже стояли слезы, но я устала плакать. Девицы пялились на нас, но быстро вернулись к своим делам: красились, одевались к номерам. Судя по нарядам, многие были неприличными.
— Что с тобой было?
Мы зашептались. Равиль стоял далеко, слова тонули в шуме и смехе.
— Меня Зверь утащил… — она шептала мне на ухо сквозь горячие слезы. — Принял за тебя и в спальне своей держал, когда разобрались, выкинули сюда…
— Тебя не обижали?
— Пока нет…
«Пока» прозвучало трагично и устало. Вика пряталась от чужого внимания в женской охраняемой гримерке, не привлекала внимания, чтобы о ней не вспомнили и не послали выступать. И это сработало. Впрочем — только временно. Зверь, когда с трудом ее вспомнил, обещал ее оценить и решить, что с ней делать. Утащил по ошибке, но не пропадать же добру.
Я огляделась, обняв Вику.
Девицы в блестящих трусиках, с сосками, едва прикрытыми блестками, которые, казалось, нанесли прямо на кожу, собрались у выхода, который я не замечала раньше — то ли выход на сцену, то ли в коридор, который выведет их в нужный зал.
Красотка, накрашенная под Клеопатру — явно из другого номера, села перед зеркалом и закурила тонкую сигарету, наблюдая за нами. Девушка была безумно хороша собой: высокие скулы, пухлые губы идеальной формы. Такие сочные, что намекали на одно. Тело и лицо густо покрыты чем-то золотисто-бронзовым. Она выглядела настолько экзоткой, насколько это вообще возможно.
Когда я встретилась с ней взглядом, меня чуть до пяток не прожгло. У нее были кошачьи глаза: умные и спокойные. Она затянулась и на тонком запястье я увидела клеймо, только не разобрала чье — Руслана или Зверя.
Заметив, что дива на нас смотрит, Вика печально шмыгнула носом.
Она подошла, покачивая крутыми бедрами. Каблуки у нее были сантиметров по пятнадцать.
— Меня зовут Алайна.
«Клеопатра» предложила сигарету, но я помотала головой. Вика неумело прикурила от огонька, предложенного дивой.
— Ты новенькая?
Не спрашивая разрешения, она беспардонно села между нами. На Вику она больше не обращала внимания, да та и сама затихла, прекрасные глаза были обращены ко мне. Она вела себя так, словно была старшей в этом бедламе. Нагло взяла мою руку и повернула запястьем вверх — на лице даже мускул не дрогнул, когда она не увидела клейма.
Я отдернула руку. За эту грубость захотелось ее уесть.
— Алайна — это сценический псевдоним?
Она загадочно улыбнулась своими роскошными губами и грациозно встала.
— Она клеймо смотрела, — прошептала Вика, когда девица вернулась к своему месту. — Не спорь с ней и не пытайся задеть… Она тут…
Вика не успела закончить. На мое плечо легла рука, и я подпрыгнула, с трудом подавив вопль.
— Лили… — позади стоял Равиль.
— Лилия, — автоматически пробормотала я.
— Пора возвращаться. С подругой ты встретилась.
Мы с Викой переглянулись, как испуганные котята.
— Можно она пойдет с нами? — я крепко обнимала ее за плечи. — Я останусь на месяц, а спальня просторная…
— Зверь еще не смотрел ее.
— Пожалуйста… — я сделала умоляющие глаза.
— Нет, идем, Лили, — Равиль говорил вежливо, но непреклонно. Интересно, как он здесь оказался? Мне казалось, недальновидно делать телохранителем раба — разве он не должен ненавидеть хозяина в глубине души?..
Спор прервал сам Зверь, появившись на пороге гримерки.
Девчонки затихли, Вика сжалась на кушетке в комок. Ее начала бить дрожь. Я обняла ее за спину, пытаясь подбодрить, но подруга затравленно уставилась в пол. Самое паршивое собеседование из всех возможных. От его слов зависело, что с ней будет.
Он мог отпустить ее или пленить — Вика мелкая сошка, за нее некому заступиться. Как и за меня. Зверь вразвалочку подошел к нам. При его приближении Алайна поднялась, ловя взгляд, но смотрел он на нас.
На меня упала его тень. Зверь не улыбался. Алайна встревоженно стояла позади.
— Встань.
Вика сидела, но прежде чем он повторил — глубоко затянулась и поднялась на дрожащих ногах. Выглядела она жалко: худая и несексуальная, угловатая, нескладная, словно страдала в детстве рахитом. На фоне девушек из гримерки — страшила, несмотря на юность. Но Зверь осмотрел ее, как племенную кобылу — даже заставил открыть рот.
Из «Авалона» просто так не уходят.
Отпустить ее — признать ошибку, Зверь этого не допустит. Использовать молодую девушку можно с выгодой. Но лицо было недовольным: Вика ему не нравилась.
— Тебя тоже родители не кормили?
Вика шмыгнула носом и начала тихо плакать, до белизны поджимая губы.
— Танцевать умеешь?
Она помотала головой.
— Что умеешь делать? На кого училась? Языки знаешь?
Она помотала головой и горько сглотнула.
— Парень у тебя был? Или ты девочка?
Сквозь плотно сжатые губы донесся слабый стон.
— Не было у нее никакого парня! — разозлилась я.
— Да? — задумчиво спросил он и вдруг ухватил Вику за подбородок.