Проданная Истинная. Месть по-драконьи
Шрифт:
Она кокетливо склонила голову к плечу, и мужчины зачарованно ставились на озарившую совершенные черты улыбку. И герцог Анвар, и отец. Даже мой полоумный братец, и тот глупо пялился на вейру Глок.
— Ну… я, — неуверенно промямлил отец. — Отдам я дочь, а с чем останусь? Дочь, хоть и бездарная, денег стоит.
— Мы ведь в Сопределье, — тут же зажурчала Глок. — Маранский лес так красив осенью, а если прибавить к нему озеро Аш, станет бесподобен. В полночь в озере отражается луна, что оно будто зеркало, смотреться в него можно…
— Да что мне с того озера?
Отец
— Озеро то императрица любит, как бывает в Сопределье, к нам заглядывает, а теперь это озеро будет принадлежать семье Фьорре.
— Но…
Я стояла, слушала, как они торгуются, и не отрываясь смотрела на герцога Анвара. Оставить меня у алтаря и ославить Пустой на все Сопределье ему показалось недостаточно? Нужно вернуться и доломать меня подобно жестокому ребенку, выкручивающему кукле голову от скуки или из любопытства.
Анвар вдруг резко развернулся, словно почуяв витавшую в воздухе ненависть, и на несколько секунд мы столкнулись взглядами. Он с моим отчаянным, я с его равнодушным.
— По рукам, — отец окинул меня пренебрежительным взглядом. — Забирайте девчонку хоть сейчас.
Мама замычала, буквально бросившись на него с кулаками. Дочь простого рыцаря, она всегда была искренна в проявлении своих чувств, так и не научившись их толком скрывать. В груди чуть оттаяло. Все же мама чуть-чуть любила меня — по-своему, по-драконьи.
Я дернулась к ней, но один из рыцарей, сопровождающих герцога, поймала меня за предплечье и тут же брезгливо оттолкнул в сторону. Когда я говорила, что Пустых тут не любят, я подразумевала именно это. Слабость, уродство, беззащитность вызывали в драконах желание искоренить ошибку природы.
Я вяло осела около кареты, проехавшись содранными ладонями по земле, но никто не сделал ко мне ни шагу, не попытался помочь. На миг поймала на себе взгляд герцога, уловила едва заметное мускульное движение в свою сторону, сжавшуюся в кулак руку. Но миг прошел, Анвар Фалаш отвернулся. Насилие над женщиной было ему не по душе, но и вмешиваться не хотелось.
Ко мне подошла только драдера Глок, изящно помогая встать и поправить окончательно погибшее платье.
— Не бойся меня, девочка, я совсем не страшная, — Глок засмеялась двусмысленности фразы и подала мне руку, рывком помогая встать на ноги.
Все-таки драконицы очень сильные. Пожалуй, в моем мире они бы запросто уложили на лопатки парочку легкоатлетов. Рослые, крепкие, широкоплечие… Мое тело, даже при наличии лишнего веса и одутловатости, отличалось птичьей тонкокостностью. Она легко вздернула меня вверх, словно я весила не семьдесят килограмм, а от силы двадцать.
— Благодарю, вейра Глок, вы очень добры.
Я улыбнулась, как можно более жалко, переводя на язык тела свою безобидность и слабость. Были дни, когда я искренне ненавидела себя за приспособляемость, но правда в том, что другим способом было не выжить. Умение вовремя потупить глаза мне в самом прямом смысле спасало жизнь.
— Ты такая хорошая девочка, вейра Фьорре, — мягко сказала она. — В пансионате не
Я почти искренне закрыла лицо руками.
— Прошу вас, — прошептала тихо. — Могу ли я попрощаться с… — едва не сказала «с семьей», но вовремя поймала добрый взгляд отца и исправилась, — мамой. Один вечер, а завтра утром уложу вещи и отправлюсь в пансионат.
Наивная вейра Глок тепло кивнула, исподлобья отслеживая реакцию дракониров, а я тут же бросилась к матери. Обхватила ее покрепче за плечи и повела к дому, тихо радуясь, что герцог лишил ее речи. Мама заботилась обо мне, но особой нежностью не страдала. С нее бы сталось поцеловать меня в лоб, всучить чемодан и отправить в пансионат прямо сейчас.
— Ох, вейра Даяне! Что с вами?!
К матери бросились экономка и старшая горничная, предсказуемо не заметив меня, но мама их отстранила, и крепко взяв меня за плечи, повернула к себе. Наверное, впервые в жизни она не пыталась меня оттолкнуть или отвернуться от происходящего. Потом обняла. Со всей силы прижала к себе, отстранила, а после потащила за собой в спальню.
— Мама, что ты делаешь?
Она вытащила из шкафа кованный дорожный сундучок и закинула на кровать, словно тот был игрушечным. Между нашими спальнями засновали прислужницы, без слов понимая что нужно принести, а что брать не стоит. Несколько немарких платьев, демисезонная накидка, манто, пять пар обуви, коробка мелочей, мешочек золотых и шкатулка с десятком неброских драгоценностей, пакет каких-то документов и бумаг. Наверное, для пансионата.
Я все поняла без слов. Мама любит меня, но не станет рисковать семьей из-за одного ребенка. Суждено ли мне умереть или суждено выжить, с этой секунды я сама за себя. Удивительно, но боль оказалась настолько сильной, что мне едва хватило сил удержаться от всхлипа.
— Возьму несколько ракушек с лекциями, — сказала отвернувшись. — Я быстро.
Выскользнула из маминой спальни и бросилась к себе, со всей силы закусив губу. Нет, пусть рыдают слабаки, а я свое отревела. В богато обставленной спальне — родители не скупились на мое содержание — рысью пробежалась по личным закромам, доставая ракушки с лекциями, пару особо дорогих сердцу книг, засушенный цветок, дешевый браслет от одного юного талантливого драдера, подаренный еще в те дни, когда моя некрасивость была не так заметна.
За мной помытая неотвязно следовала мысль, за что так со мной. Почему? Зачем герцог вообще вернулся и не поленился устроить мне ад на земле с этим проклятым пансионатом?!
Хлопнула дверь, и я подпрыгнула, как вор, пойманный на горячем.
Наверное, последнюю фразу я сказала вслух, хоть и шепотом. Зашедшая в комнату сестра, понимающе хмыкнула, и тут же прошла к окну, жадно уставившись на улетающих драконов.
Распространенным окрасом у драконов был песочный оттенок, но Анвар сиял в ночной полутьме, словно заглавный камень в императорской короне. От золотой чешуи расходился плавный рассеянный свет, сильные крылья резали небо.