Проданная невеста. Наследник корпорации
Шрифт:
— Со Зверем говорила?
Я упрямо смотрела в окно, на огни «Авалона». Вспоминала глаза Кирилла. Яд и сладость в одном флаконе — в этом весь он. Одной рукой гладит, другой бьет. Через несколько дней придет и продолжит мотать мне нервы. К черту! Если я не нравлюсь ему без денег — пусть не приходит вовсе.
Руслан молча вырулил на лесную дорогу от клуба.
Обратно я не вернусь. Не хочу.
Но чем дальше от клуба, тем сильнее болело сердце. Правда она такая. Трудноперевариваемая. Мокрый обледеневший лес сменился городским
— Что он тебе наговорил? — голос Руслана в салоне звучал бархатисто и спокойно. Он давно смирился с тем, что потерял меня. Еще когда ушла в «Авалон», когда залетела от Зверя…
Я молчала.
— Его злость можно понять, он считал, победа в кармане, и в последний момент все потерял. Подожди, отойдет.
— Я не отойду, — жестко, чтобы не заплакать, ответила я.
Говорить, что Зверь практически низвел меня до шлюхи, я не стала.
— В этом весь он, Лили. Не любит, когда что-то идет не по плану. С детства привык иметь все, что хочет.
— Знаешь, я не хочу говорить с тобой о Звере, — бросила я, и снова отвернулась к окну.
До пентхауса мы не проронили больше ни слова.
В квартире на первый взгляд ни души — только в детской был свет. Как только мы вошли, няня и врач оставили нас одних.
Я подошла к кроватке, судорожно вздохнув: малыш спал, смешно раскинув ручки. Он был крошечным по сравнению с тем, каким должен быть младенец, но из него не торчали трубки, как раньше. Это был обычный ребенок. Несмотря на все тяготы, я широко улыбнулась увидев его. Тревоги улетели во тьму. На Зверя стало плевать. Что мне еще просить у судьбы, когда и так все есть?
— Как я по тебе соскучилась… — заворковала я, аккуратно пытаясь достать младенца из кроватки и не разбудить при этом. — Кто у нас такой красивый?..
Я продолжила шепотом. Малыш встрепенулся, и я начала ходить по детской, чтобы снова укачать. Из-за наших бед я так редко видела его. Теплая тяжесть на моих руках каким-то волшебным способом убеждала меня, что все будет хорошо. Я осознала, что все позади. Даже Зверь. И теперь будет сколько угодно времени, чтобы посвятить время детям.
— Ты придумала имя?
Руслан смотрел, как я укачиваю младенца.
— Если хочешь… Назови сына сам, — предложила я, встретившись с ним глазами.
Даже не знаю, почему предложила. Может быть, ему важнее, чем мне. Я участвовала в жизни моего сына иначе: носила, рожала, искала, спасала его. Я остаюсь, а Руслан вернется в тюрьму.
Он чуть заметно кивнул. Принял предложение.
— Я хочу назвать его, — пауза, словно он думал, хотя, полагаю, имя он давно знает. — Артур.
— Красивое имя, — ответила я, ничего не имея против.
Какое облегчение. Сначала я боялась давать имя из суеверия, ждала, пока окрепнет. Затем разные проблемы. Так что я счастлива, что у нашего сына появилось имя.
— Артур, — прошептала я.
Он назвал ребенка, вроде бы его больше ничего здесь не держит, но Руслан продолжал стоять. Я и сама хотела подольше побыть с сыном.
— Положи его, Лили. Разбудишь. У тебя будет достаточно времени.
Да. У меня достаточно, а у него — нет.
Выпускать малыша не хотелось, но я послушалась. Ребенок еще ослаблен и у него режим. Я аккуратно положила его в кроватку, и зависла над ней.
В конце концов, это его квартира, выметаться придется мне.
— Ты будешь здесь? — спросила я.
— До утра останусь. Утром меня заберут. Полиция.
— Вы правда договорились? А что будет дальше? Надолго тебя посадят?
Он кивнул в сторону выхода, и я вышла за ним. Болтать в комнате с ребенком — плохая идея. Руслан отвел меня в зал с панорамным окном. Когда-то он притащил меня сюда, похитив со свадьбы.
Он подошел, глядя на вечерний город у нас под ногами. Сунул одну руку в карман. Полтора года назад, когда он насильно срывал с меня свадебное платье, он не на такой рассчитывал финал. Это точно. Человек потерял все, что хотел получить, а теперь еще и пойдет в тюрьму. Но поза у него была расслабленной. Как бы там ни было, Руслан со всем смирился.
— Мне придется отбыть срок за убийство, — признал он. — Свидетелей было много, откосить не получится. Еще за побег. Не знаю, Лили. Предстоит еще один суд, сколько дадут в итоге, сложно сказать.
— Двадцать-тридцать лет?
— Не знаю.
Он смотрел, как по оживленному перекрестку внизу снуют машины. Последний вечер. Самые драгоценные часы свободы. О чем он думает, интересно?
Я увидела на столике наполовину приконченную бутылку коньяка, налила в бокал и подала ему. Руслан удивленно на меня уставился, но бокал принял.
— За тебя, — спокойно сказал он, и выпил до дна.
— Можно я здесь до утра останусь? — спросила я. — Ехать некуда, а самый близкий мне человек находится здесь. Утром я уеду в мамину квартиру с сыном.
— Зачем тебе ехать в свои трущобы, Лили? Оставайся здесь. Меня в ближайшие годы не будет. Квартира останется пустовать.
— Нет, спасибо.
— Почему? Не хочешь быть мне обязанной?
— Все решат, что я жду тебя из тюрьмы.
Он усмехнулся.
— Тебя так волнует, что о тебе подумают? Из-за Зверя печешься? После того, как ты отписала все сестре, не думал, что чье-то мнение тебе так важно.
Я опустила голову.
Какого черта я вообще с ним здесь стою и болтаю. Какая запутанная штука жизнь.
— Ты тоже злишься на меня? — спросила я.
— Из-за наследства? Нет. Главное я сделал, отомстил Девину, как планировал.
Так вот почему он так спокоен.
— Зверь сказал, что теперь не женится на мне, — призналась я, рассматривая ногти. — Что будет меня любить и холить, только женой я его не стану. Потому что кинула на наследство.
Я взглянула в глаза Руслану.