Проданная
Шрифт:
Я должна была сделать то же самое, но остолбенела, не в силах пошевелиться. Хотела умереть на месте.
Прямо посреди зала на невысоком подиуме на четвереньках стояла стриженая полукровка, из домашних, в которую раб-вальдорец, стоящий на полу, с остервенением вгонял огромный, как дубина, член. Рабыня истошно вскрикивала от каждого толчка, отвисшая острая, как конусы, грудь, нещадно раскачивалась. Огромные руки вальдорца с проступившими венами впились в ее бедра мертвой хваткой. Наверняка до синяков. Оба были покрыты испариной, в воздухе разливался ни с чем не сравнимый запах похоти, и разносились громкие влажные шлепки.
— Дерни
Я не видела, кто это сказал. Не хотела видеть. Лишь наблюдала, не в силах оторваться, как вальдорец, не прекращая методичных движений, вытянул руку, схватил несчастную за прядь на затылке и рванул так, что в самый потолок сорвался пронзительный визг. Рабыня привстала, вцепилась пальцами в его руку и выла, закатывая глаза и подскакивая от мощных толчков. Вой методично прерывался, будто ее били под дых.
Ведший меня раб, видимо, получив какой-то знак, дернул цепь и потащил вглубь.
Невий развалился в кресле, широко расставив ноги, чтобы стоящей перед ним на коленях наложнице было удобнее обсасывать вздыбленный член, торчащий из-под спущенных шелковых штанов. Он лишь удерживал рукой ее длинные волосы, чтобы видеть лицо. Порой сжимал челюсть и цедил выдох сквозь зубы.
Меня подтолкнули к самому подлокотнику его кресла. Раб завел мои руки за спину, давая понять, где я их должна держать. Выродок тяжело дышал, облизывал губы, тянул волосы наложницы, насаживая ее глубже на свой орган. Другой рукой он нашарил мою грудь и вцепился в сосок, зажимая между пальцами.
Я не могла пошевелиться. Задеревенела, онемела. Будто меня выпотрошили и набили синтетическим волокном, как куклу. Я хотела проснуться, обнаружить врача, который скажет, что я просто упала и ударилась головой. Размозжила череп.
Я отвернулась, но увидела развалившегося в соседнем кресле толстяка с длинными рыжеватыми волосами. Без сомнения, тоже высокородный, но неожиданно уродливый. С круглым невыразительным лицом и толстыми красными губами, к которым он прижимал такую же красную сигарету. Перед ним выгибалась еще одна наложница — очередная верийка с довольно чистой кожей. Я смотрела на ее движения — и шевелились волосы на голове. Она была накачана седонином. Под завязку. Глаза заволокло пеленой похоти. Она оседлала коленку толстяка и терлась промежностью, исторгая из горла глубокие протяжные стоны, от которых все внутри сжималось. Как безумная самка, которую ведут дикие инстинкты. Ее рука ловко скользила по члену толстяка. Видно, получив знак одобрения, она вскочила, повернулась к нему спиной и, закатывая глаза, села на член. Неистово скакала, яростно помогая себе рукой, открывала рот, запрокидывала голову. А я не могла оторвать взгляд от ее лица. В нем не осталась ничего человеческого. Ее просто выворачивало, будто все пороки вселились разом и раздирали изнутри. Толстяк вцепился в ее грудь, и я увидела длинные крашеные красным ногти, в тон его одеждам. Меня едва не вывернуло. Пухлые, почти женские руки.
Невий тоже не сводил с них глаз, лишь еще сильнее сжимал пальцы на моей груди, когда был близок к разрядке. Наконец, потянул так сильно, что глаза защипало от слез. Наложница замерла, заглатывая как можно глубже, он вцепился руками в подлокотники кресла и запрокинул голову. Наложница отползла и села на коленях на аассинский ковер. Расставила ноги, сцепила руки за спиной, низко склонила голову. Она точно знала, как
Верийка скакала так яростно, что и она, и толстяк очень скоро пришли к финалу. Она слезла, но была совершенно не удовлетворена. Села на низкий столик и продолжила руками, не замечая ничего вокруг. Толстяк подался вперед, засунул в нее несколько пальцев, и она подавалась навстречу, закатывая глаза. Рабы за их спинами все еще продолжали. Обессилевшая полукровка прижималась к подиуму щекой и уже молчала.
Я видела многое. Нас беззастенчиво раздевали, ощупывали, осматривали. Нас покупали, продавали, дарили. Нас могли наказать, принудить. Но то, что я видела сейчас, просто не укладывалось в голове. Я стояла совершенно голая, с ошейником на шее посреди этого немыслимого кошмара, и все еще не могла осознать, что нахожусь здесь. Казалось, что сейчас вот-вот проснусь.
Вот сейчас.
Раз. Два. Три.
Сейчас.
Но чуда не происходило.
Невий дернул цепь и заставил меня встать перед креслами. Посмотрел на толстяка:
— Как вам, ваше высочество?
Ваше высочество… Значит, этот урод и есть принц Эквин. Наследник и будущий Император. Я слышала про проклятие императорского дома, как и все, но не особо верила. Теперь верю.
Принц оторвался от верийки, которая едва не взвыла от досады, подался вперед, елозя по мне хмельным взглядом:
— Не говори, что чистокровная. Это незаконно, — но в голосе сквозил неподдельный восторг.
— Что ты! — Невий отмахнулся. — Полукровка. Купил по случаю на Саклине. Нравится?
Толстяк поднялся и неторопливо подошел ко мне. Отвратительная рука скользнула по бедру, накрыла пах. Меня почти трясло.
Принц Эквин сально улыбнулся:
— Неужели девственница, Мателлин?
Тот хмыкнул с долей превосходства:
— Сам как думаешь?
Толстяк смотрел на меня сверху вниз так, как смотрят на аппетитное блюдо:
— А ты умеешь угодить.
— На то и существуют друзья, ваше высочество.
— Ну? — Эквин облизал губы, в глазах блеснул азарт. — Кто первый? Жребий, как обычно?
Невий развел руками:
— Я признаю превосходство императорского дома.
— Уверен?
— Без малейшего сомнения. Услуга за услугу.
Принц скривился:
— Разве это услуга? Мне это ничего не стоит. Лишь несколько слов.
Невий повел бровями:
— Зато я умею быть благодарным, ваше высочество. К тому же, это всего лишь рабыня.
Толстяк довольно оскалился, обнажая мелкие хищные зубы. Пальцы с отвратительными когтями коснулись моей щеки, и меня передернуло. Я инстинктивно попятилась на шаг.
Принц Эквин посерьезнел, поднял рыжеватые брови:
— Это еще что такое? — Он повернулся к Невию: — Мателлин, она совсем дикая? Или научил?
В капризном удивленном тоне сквозил восторг. Еще немного, и он завизжит от удовольствия.
Невий закуривал очередную вонючую сигарету, выпустил струю дыма:
— Просто нужна сильная рука.
Принц на мгновение забыл обо мне. Развернулся к ублюдку и даже отошел на пару шагов:
— Мне нравится. Угодил.
Я в ужасе огляделась. Раб-вериец, наконец, остановился. Сидел на полу, прислонившись широченной спиной к подиуму, и казался совершенно обессиленным. Но те двое, которые стояли у дверей, сменили его и истязали несчастную полукровку, которая теперь лежала недвижимо, прикрыв глаза. Совсем как мертвая.