Продавцы Мечтаний
Шрифт:
Едва мы пересекли речку, Фим свернул к одному из поместий. Здесь дома были ещё богаче и больше. Так что трёхэтажный особняк Нелвы с садом и беседкой выглядел вполне себе скромненько.
Встретил меня мрачный тип лет пятидесяти и три ведра еле тёплой воды.
– Облейся и в баню, - сухо сказал цирюльник.
– Фим, ты свободен.
– Я помогу, - пожал плечами мой сопровождающий.
– Тебя вызывала Нелва, хочет, чтобы ты подобрал ему кое-какую одежду на первое время.
Фим пожал плечами и ушёл, а я принялся поливаться водой, стараясь смыть с себя как можно больше грязи. Вышло не очень хорошо, учитывая, что раздеваться мне не разрешили. Старик угрюмо наблюдал за чёрными потоками воды, уходящими в зеленеющую траву.
– Да, парень, - буркнул он, не уточняя.
Когда вода приобрела скорее коричневый, чем чёрный оттенок, старик повёл меня в баню. Здесь было достаточно жарко, видимо, баню начали готовить ещё до того, как меня купили. Нелва не собиралась уходить с рынка без покупки, а значит, мне чертовски повезло. Я подумал о том, что до сих пор мог сидеть на цепи и содрогнулся.
– Одежду в печку.
Я разделся и сунул свои лохмотья в печь, а сам, повинуясь команде старика, который уже вооружился ножницами, уселся на скамью. Мои лохмотья шипели и потрескивали, и я представлял, как от жара лопаются и горят вши. Их я ненавидел, наверное, даже сильнее, чем работорговцев и клопов.
Цирюльник тем временем потыкал ножницами в колтун на моей голове, потом в бороду и, покачав головой, буркнул:
– Бесполезно. Мойся пока, я зайду через полчаса.
– Не охота ковыряться во вшах?
– хмыкнул я.
– А кому охота? Давай, мойся, воду не жалей. Потом, как побрею, ещё раз помоешься.
Когда цирюльник вышел, я дал волю чувствам. То есть откровенно разрыдался, поливая на себя горячей водой и нюхая мыльную пену. Впрочем, возможно, это мыло ело мои глаза.
Я ещё мылся, когда пришёл старик. Он выудил меня из железного бака с горячей водой, в котором я сидел, и принялся стричь мне бороду и волосы. Когда на моей голове практически ничего не осталось, он взялся за опасную бритву. Я сидел, наблюдая в зеркало, как моя голова превращается в бильярдный шар, и отдирал размокшую язву на ноге. Было больно, текла кровь, но я всё равно продолжал счищать коросту, с удовольствием наблюдая, как в ней едва шевелятся паразиты.
– Когда подсохнет, забинтуем и продезинфицируем, - буркнул цирюльник.
– Готово.
– Он шлёпнул меня по лысине.
– Умеешь пользоваться?
Я уставился на протянутую бритву и покачал головой.
– Эх... Где-то у меня...
– что-то бормоча что-то себе под нос, старик вышел в предбанник. Вернулся он через пять минут, держа в руках безопасную бритву.
– Вот. Она туповатая, но пах и подмышки я тебе брить не буду.
– Спасибо.
– Мойся и брейся быстрее. В предбаннике одежда, а девчонки уже почти приготовили ужин.
– Хорошо.
Но я всё равно не торопился. Но, несмотря на все усилия, так и не избавился от запаха целиком. Впрочем, мне могло казаться - когда месяцами нюхаешь немытые тела, всё начинает вонять.
Наконец, голый как младенец, я вылез из бани. Одевшись в коротковатые штаны и рубаху, вышел на улицу. Чистый воздух перехватил дыхание. Я стоял и дышал, чувствуя, как прохладный вечерний ветерок бродит под свободной одеждой. Впрочем, дело было не только в чистом воздухе и ветерке - я просто не знал, куда мне идти.
Выручил меня Фим, вышедший из чёрного хода с тремя собакам на поводке. Он махнул мне рукой, и я зашагал к нему. Собаки при моём приближении глухо рычали, от чего мне было немного не по себе. Но после того как Фим сказал "Свой" и дал меня обнюхать каждой, рычание прекратилось, а один волкодав даже подставил свою лохматую башку, чтобы я её почесал. Что я и сделал. Собак я люблю. Только не тех, что бегали около нашей колонны.
– Заходи, - буркнул Фим, протягивая мне папиросу со спичками.
– Все уже собрались. Жрать-то хочешь?
– А ты как думаешь?
– хмыкнул я, затягиваясь.
– Там ветчина и сыр, но сильно не налегай - фаршированная репа почти готова. А, тебя же ещё Старик должен перебинтовать...
– Успеет, - пробормотал я, едва не захлёбываясь слюной.
– Нет, сначала надо к Старику. Иди. Вторая дверь налево. А там Старик покажет.
– Старик - это цирюльник?
– Да. Он же дворецкий, он же эконом... Только зови его Гин.
– Хорошо.
Я сунул папиросу в предложенную Фимом пепельницу и вошёл в коридор. В указанной комнате меня ждал Гин - видимо, Нелва не очень-то любила длинные имена - с полоской марли и мазью настолько вонючей, что я почуял её ещё в дверях.
Старик перебинтовал мою ногу и повёл на кухню. Здесь я, стараясь не захлебнуться слюной от запаха съестного, познакомился с остальными. Полную повариху звали Кро, а двух довольно приятных близняшек-горничных Шел и Гел. Полное имя имел только садовод он же охранник, он же первый любовник Нелвы Киирос, единственный свободный в нашей компании. Сейчас он был женат, и жил в своём доме, но эту неделю ночевал здесь - весенний сад требовал много работы.
– Нелва уже ужинает, - щебетала Кро, расставляя тарелки.
– Но обещала зайти и принести выпивку. Надо же отметить появление новенького.
Близняшки, не слишком стесняясь обсуждать меня вслух, захихикали.
Нелва пришла уже под конец ужина. В её правой руке была початая бутылка бренди, а в левой мундштук с почти потухшей папиросой.
– Гин наливай всем. А ты, Кро, сбегай в кладовую и возьми ещё пару бутылок. Нел, ну-ка поднимись.
Я послушно встал. Нелва критически рассмотрел меня, ощупала мышцы на руках и груди, а после запустила руку в штаны. Но ощупывала она больше мою тазовую кость, чем тот орган, которым мне предстояло зарабатывать себе на хлеб. Впрочем, не скажу, что мне не понравилось.
– Нет, будем стучаться костями. Фим, ты сегодня со мной, а ты, Нел, набирайся сил и мяса. С волосами, кстати, тебе было лучше.
– Отращу ещё, - стараясь изобразить смущение, сказал я.
Нелва как-то горько усмехнулась и, схватив Фима за руку, увела его, оставив початую бутылку.
С выпивкой разговоров только прибавилось. Я скормил оставшимся сказку про белого бычка, то есть о тяжёлой деревенской жизни и жутких работорговцев, перебивших половину моей деревни, а другую уведших в плен, и выслушал такие же "оригинальные" истории от других. Горничные, хихикая, спрашивали, было ли у меня когда-нибудь двое за раз, и я, тупо улыбаясь, отвечал, что нет, подумывая о том, что было бы не плохо, ведь я не святой, а Орайя умерла уже давно, да и девчонки ничего так себе...