Продавец цветов
Шрифт:
То же самое я проделала и со второй калиткой, служившей внутренним входом в гараж. Сами ворота запирались изнутри на железный засов, который, в свою очередь, закрывался на обычный навесной замок амбарного типа. С этим я провозилась еще меньше. Вскоре я завела машину в гараж и вернула ворота и наружную калитку в первоначальное состояние. Теперь наше присутствие снаружи ничто не должно было выдавать. События сегодняшнего дня наглядно демонстрировали серьезность намерений недоброжелателей Соболева, и потому любые меры предосторожности не казались излишними.
Перед входной дверью в дом я уже в четвертый раз под восхищенный взгляд владельца цветочной фирмы продемонстрировала, что во время
— Женя, где же вы всему этому научились? — восхищенно спросил Соболев, когда дверь за нами захлопнулась и мы прошли в комнату.
— Охранные курсы, — уклончиво ответила я — я предпочитала не распространяться лишний раз об истинном источнике полученных знаний, и добавила: — В Москве. Точнее, в ближнем Подмосковье. Там есть один элитный учебный центр.
— А-а, ну тогда, конечно, — понимающе протянул Соболев. — Если вы бросите охранную деятельность, то могли бы работать где-нибудь в службе спасения и открывать захлопнувшиеся двери. Или когда хозяин теряет ключ.
— Надеюсь, что безработица мне не грозит, — охотно согласилась я.
В комнате находился потрепанного вида диван, старое кресло на трех ножках, небольшой столик, по-видимому, оставленные прежним владельцем по причине полной ненадобности. После недолгого раздумья мы с Соболевым довольно удобно расположилась на диване.
— Интересный дом, — поделилась я впечатлениями от увиденного.
— Нравится? Прежнему хозяину его построили попугаи.
Я удивленно подняла бровь и посмотрела на него, требуя объяснений. Соболев широко улыбнулся и затем продолжил:
— Нет, попугаи — это не жаргон. Это действительно самые настоящие попугаи. Но, разумеется, кирпичей они не клали и раствор не таскали.
— И, возможно, даже не матерились, — не удержалась, чтобы не вставить реплику, я.
— Этого не знаю и поручиться не могу. Но дом строили обычные строители. Просто хозяин имел постоянный и неплохой доход от разведения и продажи экзотических птиц, главным образом попугаев. А дом строился по особому проекту: с большой мансардой и подвалом. В мансарде были вольеры для птиц, а в подвале — инкубатор.
— И куда же делся прежний хозяин вместе со всеми попугаями? — поинтересовалась я.
— Разбогател и уехал в столицу на постоянное место жительства. А дом продал мне, — повторил Соболев то, что уже говорил мне по дороге сюда.
— Понятно. Но давайте вернемся к вашему делу. Итак, не могли бы вы мне еще раз поподробнее рассказать о том, чем вы занимаетесь. Конфиденциальность информации, разумеется, я гарантирую.
Соболев на мгновение задумался, а затем начал говорить:
— Раньше, как я уже говорил, я работал инженером в одном НИИ. Но у меня всегда была страсть к дальним экзотическим странам и растениям. Особенно я обожал и обожаю орхидеи. Причем не те срезанные цветы в картонных коробках, которые продаются в некоторых цветочных магазинах здесь или почти в любой цветочной палатке в Москве. Это не орхидеи, а самый настоящий «орхидный мусор». Настоящие орхидеи приобретают, что называется, товарный вид за три, а то и четыре года. И первые полгода их нужно выдерживать в специальных пробирках. У меня есть целая коллекция просто уникальных орхидей. И собирал их я не совсем законным способом. Пока работа в НИИ приносила нормальный доход, я копил деньги и раз в год выбирался куда-нибудь в Азию. Я охотился за ними в джунглях Индонезии, Малайзии, был в Индии и Непале. С мачете, биноклем и веревочной лестницей я выискивал редкие растения. А это было не очень-то просто: иногда они растут на высоте двадцать пять — тридцать метров. Люди очень часто и сильно заблуждаются, когда представляют в своем воображении эти
Я внимательно слушала Соболева, не перебивая.
— Но скоро наступил развал. НИИ закрылся. Вот тогда-то я и стал заниматься цветочным бизнесом. Сначала продавал пальмы. Такие небольшие — горшочный вариант. Их очень охотно покупали всякие конторы и организации для своих офисов.
Из рассказа Соболева я узнала о том, как его дело постепенно набирало очень неплохой оборот. Попутно для себя я выяснила много тонкостей, касающихся покупки и содержания цветов в домашних условиях. Понемногу, по мере того, как Соболев продолжал говорить, во мне невольно росло уважение к человеку, сумевшему не сломаться в период нестабильности и экономических шатаний. К тому же выращивание многих цветов, хотя бы тех же орхидей, требовало огромных сил, терпения и усидчивости. Само по себе это уже было достойно всяческих похвал.
Как и любой трудоемкий процесс, выращивание в специальных искусственных условиях редких экзотических цветов не приносило баснословных доходов, как это могло показаться непосвященному человеку с самого начала. И хотя конечный продукт стоил весьма и весьма недешево, прибыль от него была не очень большой. К тому же само производство требовало, кроме терпения, достаточной квалификации как руководителя, так и работников, а какое-либо силовое вмешательство в дело со стороны могло его только окончательно и бесповоротно разрушить.
Таким образом, организованные криминальные структуры заинтересовать этот вид бизнеса мог с большой и большой натяжкой. Я, во всяком случае, не была склонна так считать. Криминалитет тяготеет к тем видам деятельности, которые при самых минимальных затратах и квалификации быстро приносят максимальную прибыль. А связываться с людьми, по многу месяцев ковыряющимися в цветочных горшках, для них смысла не было.
Гораздо проще было, выражаясь словами самого же Соболева, в южных республиках бывшего Советского Союза «закупать охапками дикие цветы по тридцать копеек за кило и продавать здесь по три рубля за штуку». Дело же, которым занимался мой клиент, требовало постоянных инвестиций. И именно сравнительно скромные доходы и заставляли хозяина «Эдема» большую часть платежей проводить тем самым пресловутым «черным налом».
Конкуренты как таковые у «Эдема» тоже практически отсутствовали. Поэтому мысленно на первых порах версию нападения как акцию со стороны коварных соперников я отодвинула на последнее место. Но оставался сам Соболев как человек, личность и самодостаточная причина для нападения. Однако и здесь ни из тех сведений, которые Соболев рассказал о себе сам, ни из того, что мне удалось получить методом целенаправленного расспроса, не следовало, что он мог кому-то чем-то помешать. Совладельцев фирмы у него не было, кредиты он не брал, долги не делал сам и никому в прошлом в долг крупных денежных сумм не давал. Также он не был свидетелем преступлений, за что ему могли бы желать смерти.
Что же касается таких древних, как сам мир, поводов вроде ревности и женщин, то Соболев, не задумываясь, решительно и твердо отверг и эти версии. Однако угроза его безопасности существовала абсолютно реально, и события сегодняшнего дня были неоспоримым тому доказательством. Все это ставило меня в совершенный тупик: и слежка от самого ресторана, и поджидавшая в подъезде засада, неожиданная болезнь «надежного» охранника, из-за которой я, собственно говоря, и оказалась сейчас в полупустом доме на окраине города, и, наконец, кажущаяся полная непричастность моего клиента ко всему происшедшему.