Продажная любовь
Шрифт:
Она была близка к обмороку. Кажется, и няня узнала ее. Вторая женщина, постарше, увидев, как изменилось у спутницы выражение лица, тоже обернулась.
Бабушка Ари! Наверняка! Дама была элегантна, красива — с некоторым оттенком болезненности. Она улыбнулась Энн, потом нахмурилась и спросила что-то няню. Та кивнула. Дама направилась к Энн:
— Простите, пожалуйста, но… возможно… Вы чем-то напоминаете моего внука.
Энн молчала, горло сжал спазм. Вдруг в ее поле зрения попала другая фигура — высокого человека в черном кашемировом пальто. Он шел от кассы к прилавку, ища кого-то
Она раздумывала секунду, потом чуть шагнула к женщинам:
— Да, я Энн Тернер, тетя Ари.
Дальше все происходило одновременно и будто в тумане. София Теакис радостно простерла руки, чтобы обнять Энн. Рассерженный Никос Теакис бросился к ним, желая помешать знакомству, но опоздал.
София Теакис повернулась к сыну:
— Никки, невероятно! Это тетя маленького Ари!
— Действительно невероятно, — пробурчал Никос почти с угрозой в голосе.
Но София Теакис его не слышала. Она потащила Энн к своему внуку и что-то сказала ему по-гречески. Энн впилась взглядом в маленького мальчика, которого когда-то видела крошечным.
Лицо малыша расплывалось в ее глазах — мешали слезы. Энн присела на корточки и сжала его маленькие ручки.
— Привет, Ари, — как можно спокойнее сказала она.
— Иа-йа говорит, что ты моя тийа. Но у меня нет тийа. У меня только тиос, дядя Никки. Ты вышла замуж за дядю Никки? Тогда ты будешь моя тийа, — логично рассудил мальчуган.
Энн качнула головой. Бабушка сказала еще что-то по-гречески.
— Но у меня больше нет мамы. Она и мой папа живут на небесах.
— У твоей мамы была сестра. Это я, Ари, — сказала Энн охрипшим от волнения голосом.
— Где же ты была? Почему не приходила ко мне?
— Я жила очень далеко. — Такое объяснение мальчик поймет.
— Ари, мы заставляем ждать Иа-йа и задерживаем твою… мм… тетю. Она очень занята. Я провожу ее к такси, — баритон Никоса Теакиса прозвучал над ее головой.
Он был явно недоволен и старался поскорей удалить Энн с места ее преступления.
— Никос! — укоризненно протянула мать. Поговорив с сыном по-гречески, София повернулась к Энн. — Я так давно мечтала встретиться с вами, дорогое дитя. Пойдемте, — она взяла девушку за руку.
Энн трудно было поверить, что все происходящее — не сон. Они вышли из магазина и поехали на автомобиле в один из самых фешенебельных лондонских отелей рядом с Грин-парком. В нем остановились Теакисы. Она сидела за столом с Ари, разговаривала с ним во время ланча, остаться на который ее очень просила София. Видела, как все любят мальчика, как чудесна и обаятельна его няня Тина и какое счастье Ари для бабушки. Ребенок прекрасно развит для своего возраста, легко находит ответы на нелегкие вопросы.
Да, кажется, четыре года назад она поступила правильно! Но это почему-то причинило ей невыносимую боль. О, Карла, ты можешь быть счастлива — твой сын любим, окружен заботой, ему хорошо! Худощавая рука легла на ее запястье.
— Вы думаете о сестре? —
Энн лишь кивнула, иначе не сдержала бы слез.
Потом Ари сказал что-то очень забавное, что вызвало у женщины улыбку, и напряжение ослабло.
Заметно давило мрачное присутствие Никоса Теакиса, но Энн всеми силами старалась игнорировать его.
Когда ланч закончился, София подошла и, обняв Энн, стала рассказывать, что они приехали проконсультироваться с ее врачами. Она говорила легким тоном, но Энн догадывалась, что обращение к докторам вызвано серьезной причиной. Через неделю семья вернется в Грецию, и София очень хотела бы, чтобы Энн приехала погостить к ним, на их остров Соспирис.
— Вы наконец хотя бы немного компенсируете потерянные годы, годы без Ари. Мой сын все организует. — И она обратилась к Никосу по-гречески.
— Конечно, с удовольствием провожу мисс Тернер, куда ей нужно, — коротко кивнув, сказал он.
Темные глаза остановились на Энн. Не нужна была особая проницательность, чтобы понять, где, по мнению Никоса Теакиса, нужно быть Энн. Там где страшно горячо. Где адское пламя.
Никос с усилием, сдерживал себя — с того момента, как его взгляд остановился на этой девице, осмелившейся — подумать только, осмелившейся! — заговорить с его матерью в магазине игрушек.
Боже правый, этого же надо было ожидать!
Ожидать, что она непременно сделает такую попытку! Несомненно, она уже промотала миллион. И, конечно, все рассчитала. Иначе что ей делать в магазине игрушек? Разузнала об их приезде в Лондон и подстроила случайную встречу. А он был абсолютно не готов… Позволил так подловить себя!
Причин для потрясения было больше, чем только эта… Он был ошеломлен, когда каким-то непостижимым образом узнал в женщине, разговаривающей с его матерью, Энн Тернер. Но она абсолютно другая! Он посмотрел еще раз, не обманывают ли его глаза. Женщина с необыкновенно красивым лицом и чудесной фигурой — разве это та самая невыразительная и неухоженная грязнуля, которую он видел четыре года назад?
Вот что может сделать миллион в личном пользовании, цинично подумал он. Блестящие красивые волосы, тонкий сдержанный макияж, изысканная дизайнерская одежда и — его раздражение усиливалось — дорогой зимний загар на безукоризненном лице. Да, мисс Энн Тернер с миллионом могла позволить себе больше никогда не быть неухоженным пугалом! Теперь она каждой своей клеточкой — охотница на мужчин, как и ее проститутка сестра…
Нет, у нее не такой откровенный вид. Карла была сладкой девочкой, которая всячески приманивала всех мужчин, включая его легковерного брата. Но Энн Тернер совсем другого стиля.
Пожалуй, она — высокой пробы.
Найденное слово увеличило его раздражение, но оно очень подходило этой женщине и ее безупречной манере держаться: во время ланча в отеле она вела себя светски просто и свободно, как будто по рождению принадлежала высшему кругу.
Да, она высокой пробы. Утонченно элегантна, изысканна.