Продажная верность
Шрифт:
— Ну и ладно.
Она открывает рот, чтобы поспорить, но закрывает его, когда спорить не из-за чего. Она смотрит на меня с подозрением, как и должна. Я так просто не сдаюсь, и она это знает. Она опускает голову, чтобы занять свое место, и клянусь, я вижу ее разочарование, но оно проходит слишком быстро, прежде чем я успеваю убедиться.
Моя мама уже спит, когда возвращаюсь домой
— Джин, милая, кто-то стучится в дверь, — зовет меня мама, ее голос хриплый после пробуждения. Я наношу последний слой красной помады и бросаюсь к двери.
Открыв ее, я обнаруживаю незнакомую женщину.
— Чем могу помочь?
— Я сиделка Пиппы Паселло, — отвечает женщина с яркой и лучезарной улыбкой на лице.
Я на мгновение прикусываю щеку и смотрю ей за спину. Сорен стоит на моей подъездной дорожке, прислонившись к своей машине, и машет мне рукой. Мое сердце подскакивает при виде него, но я игнорирую странный трепет и сосредотачиваюсь на том, что он переходит черту. Я могу позаботиться о своей матери. Мне не нужен контракт, который лишает меня возможности помогать.
— Извините, — я проскальзываю мимо нее, закрывая дверь.
Я трусцой направляюсь к Сорену, мои босые ноги мерзнут от контакта с землей.
— Что ты делаешь? — я скрещиваю руки на груди и тру ладонями кожу. Мои ноги бегают на месте, чтобы не замерзнуть.
Он снимает куртку, накидывая ее мне на плечи.
— Ты должна была надеть туфли, чтобы поблагодарить меня.
— Спасибо?
О, этот мужчина сводит меня с ума, и все же мне хочется поцеловать его за дополнительную помощь.
— Это сиделка, — он указывает в сторону двери, — ее очень рекомендовали.
Я понижаю голос: — Моя мама ненавидит незнакомцев и все, к чему прикасаетесь вы или ваша семья.
— Нет, ты сейчас говоришь про себя. А что касается незнакомцев, то они быстро подружатся.
— Зачем ты это делаешь?
— В контракте все четко прописано. Я отвечаю за ее уход. Это то, что я делаю. Я никогда не отказываюсь от своих слов, Джиневра.
— Когда все пойдет не так, то скажу тебе, что я же тебе говорила.
Он ухмыляется.
— Не могу дождаться. А теперь поторапливайся, мне нужно успеть на встречу после того, как я отвезу тебя на работу.
Я поворачиваю обратно к дому, бросив через плечо: — У меня есть своя машина.
Как только захожу, мои ноги приветствуют тепло дома.
— Входите, пожалуйста, — я смотрю часы. У меня еще есть время, чтобы прийти на работу вовремя.
— Я не знала, что вы придете сегодня, поэтому не готова показать вам все. И извините за беспорядок, — мой рот кривится. В эти дни мне трудно сделать что-то хорошее. Лишняя пара рук будет как нельзя кстати. Черт бы побрал Сорена за то, что он додумался до этого милого жеста.
— Не беспокойтесь, — сиделка отмахивается от меня, и я показываю в сторону гостиной.
— Моя мама любит сидеть в своем кресле-качалке и смотреть в окно, — я быстро провожу ее на кухню и рассказываю о лекарствах, которые мама принимает.
Я
— Она наверху, только просыпается. Удачи, — говорю я, натягивая туфли, и выбегаю за дверь с сумкой для ноутбука, перекинутой через плечо. Сорен все еще там, где я его оставила.
— Уходи, Сорен, — я прячу маленькую ухмылку, которая пробивается на поверхность. Он хихикает, оставаясь на месте, и я захлопываю дверь своей машины, притворяясь раздраженной
В тот момент, когда я выхожу из машины после работы, слышу крики, доносящиеся из нашего дома. Мои плечи тут же опускаются. У меня был дерьмовый день, и я с нетерпением ждала возможности надеть наушники, чтобы заглушить свои мысли музыкой.
Я приостанавливаюсь, глядя на свой дом. Все время, пока была на работе, я думала только о том, как буду работать на юриста по уголовным делам и при этом выйду замуж за преступника. В этом нет ничего этичного. Я так много трудилась, чтобы получить эту работу, что не хочу ее упускать.
Я заставляю себя оставить эти мысли за дверью. Я не могу иметь дело с этим, пока разбираюсь с матерью. Я молилась, чтобы мама приняла эту сиделку. Не могу понять, почему бы ей не сделать этого.
Я вхожу, и мама сразу же набрасывается на меня.
— Почему в нашем доме весь день находится незнакомка? Она отказывается уходить, — лицо матери красное от гнева, ее хрупкое тело дрожит, когда она указывает на меня как на врага.
— Она здесь, чтобы помочь, мам. Я не могу быть здесь днем. Это хорошо, — я делаю шаг, чтобы обнять маму, но она отталкивает меня. — Давай присядем и поговорим об этом, — мой голос мягкий и убаюкивающий, чтобы успокоить ее.
Она позволяет мне подвести ее к креслу-качалке.
— Ты сегодня обедала? — спрашиваю я.
— Эта женщина ужасно готовит и заставила меня все проглотить, — о, драматизм. Но она ела…
— Сорен нанял ее. Это часть брачного договора. Того самого, который ты подписала и хотела для меня, — напоминаю я ей.
— Я не подписывалась на незнакомку в своем доме. Сейчас же позвони Сорену и скажи, чтобы он приехал и забрал ее. Она мне не нужна.
— Я уже пыталась это сделать.
— Ты недостаточно старалась. Поезжай к нему домой и скажи ему еще раз, — я встаю, моя грудь расширяется, пока пытаюсь придумать, как лучше поступить с матерью.
Я оглядываюсь вокруг и вижу, что все на своих местах. Полы пропылесосены, со столов вытерта пыль. Дом безупречен. Я ошеломлена. Мои глаза расширяются, когда я делаю небольшой круг по дому, чтобы убедиться, что вижу правильно. Слезы хотят пробиться наружу, но я их смаргиваю. Наш дом никогда так не выглядел. Я поражена. Мысленно благодарю Сорена, и часть стресса, который испытывала, улетучивается. Мне не придется прятаться в своей комнате, чтобы забыть о случившейся здесь катастрофе.
До нас доносится запах готовящейся еды, и он просто божественный. Я умираю с голоду, и это такой желанный перерыв. Все мои списки дел по дому выполнены. Эта сиделка потрясающая, и благодарить за это нужно Сорена. Это лучший подарок, который кто-либо мог мне сделать.