Продажные твари
Шрифт:
«Теперь он вряд ли попросит показать удостоверение, — решила Маша, — неловко просить удостоверение у человека, которого узнают на улицах. А он кажется, клюнул!»
— Так вот, — продолжала она, вскинув ресницы, — я прочитала вашу предвыборную листовку и страшно заинтересовалась вами как личностью. Думаю, наши читатели тоже заинтересуются. Знаете, настоящий репортер — и на отдыхе репортер. Позвольте мне задать вам несколько вопросов.
Про удостоверение Иванов даже не вспомнил. Пока Маша говорила, он не сводил глаз с ее ног,
— Я с огромным удовольствием побеседую с вами, Юленька. Мы можем пройти в офис, в мой кабинет.
— Большое спасибо, Вячеслав Борисович. Я не отниму у вас много времени, — покачивая бедрами, Маша вошла в дверь офиса.
Они поднялись на второй этаж.
— Подожди меня внизу, — бросил Иванов своему громиле-телохранителю, который следовал за ним безмолвной тенью и тоже тихонько облизывался на рыжую московскую корреспондентку.
Секретарша уже покинула приемную. Открыв дверь своим ключом, Иванов широким жестом пригласил Машу в кабинет, обставленный по последнему слову офисной роскоши.
Маша сразу обратила внимание на глубокую напольную вазу с сухими цветами и на неприметную дверь в углу. Она вспомнила, что в кабинете ректора ее родного Щепкинского училища такая вот неприметная дверь вела в отдельный начальственный сортир. «Два варианта для кассеты уже есть», — отметила она про себя.
Усевшись в глубокое кресло у журнального столика, она достала из большой элегантной сумки блокнот-ежедневник и ручку.
— Вячеслав Борисович, для начала я задам вам вопросы нашей обычной экспресс-анкеты для героя номера. А потом, если не возражаете, мы немного побеседуем о вашей потрясающей предвыборной программе.
Перспектива стать героем номера московской газеты, пусть даже молодежной, Иванову понравилась.
— Я готов, Юленька, — сказал он, подъезжая поближе к Маше в своем кресле на колесиках и вальяжно раскидываясь.
— Какую кухню вы предпочитаете — русскую, французскую, грузинскую? — Маша поставила в блокноте цифру "I".
— Я люблю пробовать разную еду. Но, наверное, ближе всего мне русская кухня и, пожалуй, украинская. Сытно, просто.
— Каким видом спорта вы занимались в детстве и занимаетесь сейчас?
— В детстве я, как все мальчишки, гонял в футбол, а сейчас, как все чиновники, играю в теннис. Правда, редко, к сожалению. На спорт при моей работе совсем не остается времени.
Маша старательно записывала ответы. Иванов то и дело царапал глазами по открытой странице блокнота, будто хотел проверить, правильно ли она фиксирует на бумаге его бесценные откровения.
— Какую музыку слушаете на досуге?
— Ох, Юленька, где он, этот досуг? — спросил он со вздохом. — Но музыку я люблю. Разную. Мне нравится и эстрада, и народные песни в хорошем исполнении.
«Настоящая корреспондентка сейчас наверняка бы попыталась уточнить, попросила бы назвать хоть одного исполнителя или композитора. Но я не настоящая и уточнять не буду, — усмехнулась
— Какой тип женщин вам нравится? Блондинки, брюнетки, худые, полные?
— Рыжие! Мне больше всего нравятся рыжеволосые женщины. В них есть изюминка, огонек, — на его круглом лице расплылась весьма откровенная улыбка, — в общем, Юленька, мне больше всего нравятся женщины вашего типа. Так и запишите. Да, кстати, я не предложил вам даже чашечку кофе! Простите, у меня сегодня выдался тяжелый день, я совсем замотался,
«Молодец! — мысленно похвалила его Маша. — Догадался наконец. Сейчас ты пойдешь в приемную, электрический чайник и все прочее наверняка у секретарши. А ее нет. Делать кофе тебе придется самому, и я останусь в кабинете одна».
Но Иванов в приемную не пошел. Он просто встал и нажал кнопку селекторной связи.
— Николай, поднимись и организуй нам кофейку.
— Сейчас, Вячеслав Борисович, — подал голос телохранитель.
«Вот скотина! — подумала Маша. — Даже кофе сам не можешь даме сварить!»
— Еще один вопрос нашей анкеты, — сказала она — расскажите, пожалуйста, о каком-нибудь ярком воспоминании из вашего детства.
Запас Машиных вопросов постепенно иссякал. «Пусть поболтает подольше», — решила она.
Иванов задумался.
— Мне сложно так сразу ответить на этот вопрос. Я попробую вспомнить. — Было слышно, как телохранитель возится в приемной, готовя кофе.
— Вы пока подумайте, Вячеслав Борисович, а я… простите, где у вас туалет?
— Вот эта дверь, пожалуйста.
Маша оказалась права, индивидуальный сортир находился за незаметной дверью в углу кабинета.
Достав из сумки большую кожаную косметичку, Маша направилась к этой двери и заперлась изнутри.
Кроме унитаза и раковины, здесь оказался еще стоячий душ за шторкой. Но спрятать здесь кассету абсолютно негде. Все открыто, ни одной подходящей щелочки: раковина-"тюльпан", пустая мусорная корзина, унитаз…
«Ох, придется выходить отсюда с кассетой, — подумала Маша, — в кабинете я не останусь одна ни на секунду. Может, попробовать незаметно положить ее в напольную вазу с сухими цветами так? Впрочем, и это непросто. Он хоть и клюнул, но следит за мной во все глаза».
Раскрыв косметичку, она обнаружила, что, кроме кассеты, там лежат еще маникюрные ножницы и рулон лейкопластыря. «Ну вот, — обрадовалась она, — недаром мы с Вадимом вспоминали фильм „Крестный отец“. Там пистолет приклеили лейкопластырем к внутренней стороне крышки унитазного бачка. Я про пластырь и ножницы потом забыла, а Вадим догадался положить!»
Маша подняла крышку бачка, приклеила кассету лейкопластырем крест-накрест, бесшумно поставила крышку на место и с облегчением вздохнула. Кассета обернута в полиэтиленовый мешок поверх коробки и от водяных брызг не пострадает. А найдут ее скоро, так что пластырь не успеет намокнуть и отклеиться.