Проект Деметра
Шрифт:
– Причем тут Эйорика? – насторожилась. Выглянула за плечо мужчины, Шаха опять оглядела и нахмурилась. Уставилась вопросительно на Самера. Тот челюстью подвигал и глаза прикрыл. Лала ладонью рот зажала, взгляд ошарашенный.
– Делать, что-то надо. Сам покоя найти не может и другим не дает. Ты ведь женщина, должна понять. Сделать не можешь – посоветуй. Он же буром влез, такого навортил. Теперь уже не ему одному – троим тошно. А его все равно ведет, знаю его уже – упертый. Не останови – не остановится. Тут к мозгам взывать бесполезно. Что делать не знаю. На тебя надежда.
Лала
– Кошмар, – призналась. – Если Эрлан выдвинет обвинение, Вейнера могут лишить права и выгонят.
– Н-да? Ну, будем, надеться, что иск Эрлана уже на лице Вейнера и на том надо бы закончить.
Девушка головой покачала:
– Ужас. От права Ламархов не избавиться. Знаю, что Харана отправили в дальний стипп проветриться. Но все знают – толка не будет.
– Сотри память, – попросил прямо. – У него, Эрики, Эрлана.
Лала головой замотала:
– Нет. И смысл? Меня за это не похвалят, а проблема не разрешится.
– А как им теперь жить, общаться?
– Как взрослым людям – отвечая за свои поступки, – посмотрела прямо в глаза Самера. Тот молчал, во все глаза, разглядывая девушку – а ведь права, малышка. И как отрубила? Да, не разглядел он ее, не понял, оказывается.
– Ты права, – сжал ей руку, и сам не ожидал – поцеловал пальчики. – Спасибо. Извини, что потревожили.
И двинулся обратно, подхватывая Шаха.
– Нет, ты гляди, какова? – все удивлялся. – Сколько ей годиков? А как рассуждает? Да-а, друг мой Вейнер, так насмотришься на тебя, у самого крыша едет. Хорошо Лала есть – вправляет. Вот закалка, вот воспитание! В общем так, – встал перед ним. – Мужик? Значит, что наворотил, то сам и разгребешь. Слюнтяй, трус, урод моральный? Тогда бегай, вешайся, дальше барагозь. Вот тебе мое слово. А теперь – бай, и завтра все на свои места само встанет.
И двинул по улице, больше не глядя на Шаха.
Что он с ним, правда, как с писанной торбой носится?
Шах слышал все, о чем Самер говорил с Лалой, слышал, что он говорил ему, только не готов был ни принимать, ни воспринимать. Что-то треснуло внутри него сегодня, и оголило не панцирь – нечто беззащитное и открытое, и в него как иголки натыкали.
Он долго сидел на ступенях, ведущих в башню и, вспоминал прошедший день, Эрику в цветах на поляне, слова Эрлана, и пытался понять, кто же он сам и, смог бы как брат жить двадцать лет надеждой и потом не убить того, кто чуть все не сломал.
Рядом Ежи сел. Тоже – пацан, а сколько верности и преданности долгу? А ведь недолюбливает, где-то и презирает, нутром это Шах чувствует.
Глаз на него прищурил:
– Тебе тоже уродом кажусь?
Парень глянул на него и опять на соседний дом смотрит.
– Нет, – бросил, когда мужчина ответа уже не ждал. – Просто шагаешь широко и бездумно. Через людей, не задумываясь, перешагиваешь. Когда -нибудь ты должен был запнуться.
Шах голову свесил усмехнувшись, огладил волосы:
– Н-да-а… Теперь лежу в полном дерьме.
– Ладно бы один, других, зачем тянуть, падая? – в голосе стража отчетливо слышалось осуждение.? Мне б молчать, изначальный, да не привык, и раз уж начал – скажу. Мраком твоя душа занавешена, мрак и стелет. Всем, кого видит. Гордый ты и себя сильно любишь. А ты хоть раз не через других – через себя переступи, не мрак – свет подари, не чтоб тебе хорошо было – чтоб другим.
– Тебе лет сколько? – уставился чуть исподлобья – чудные здесь все, воистину светлые. Но разве так бывает?
– Двадцать три минуло.
Двадцать три – сопляк еще, а как рассуждает. Ему до него в свои почти тридцать, как от Деметры до Земли пешком.
Шах помолчал, ушел к себе. Говорить не хотелось.
Глава 41
Сон был странным, даже огорчительным и Эрика сильнее прижалась к Эрлану. Мужчина оглаживал ее руку и вот сплел пальцы, выставляя на свет. Такая нежная рука, маленькая и просвечивает.
Девушка заметила поджившие за ночь, почти совсем затянувшиеся ранки на костяшках пальцев, и тут же поняла, что никакой не сон ей снился. Приподнялась над мужчиной:
– Дрался с Вейнером?
– Просто поговорили, – улыбнулся, поглаживая ее плечо.
– Он жив после "разговора"?
Эрлан изобразил удивление, но ему было приятно, что в сознании жены младший брат сильно уступает старшему.
Эя со вздохом уткнулась ему в грудь:
– Это все я виновата.
– Хватит голубка, – огладил волосы, запустил всю пятерню и смотрел, как локоны светятся. – Ты ни в чем не виновата. Тобой правят предки, поэтому ты ничего не делаешь просто так. Ты проводник их воли и не нам перечить. Ни ты, ни мы не в состоянии разгадать их замысел, но все что они делают – на благо. Тебе не о чем печалиться, как не в чем себя винить. И это знают все, – прижался к ее губам, таким сладким, припухшим со сна, нежным. – Пора кушать и на прогулку, – пропел. – Я обещал тебя изумить.
Он был искренне счастлив и, словно не было измены, а если и была – забыл, вычеркнул. И Эра в какой раз подумала, что она редкая дура, как она могла связаться с Вейнером и тем предать Эрлана.
– Знаешь, – легла на его грудь. – Тебе нет равных в благородстве, ты – уникален, ты действительно – ангел.
Лой счастливо рассмеялся: приятно знать, что любимая столь высокого мнения о тебе. Нет, предки большие затейники, но все что делают через Эйорику, воистину чудесно.
– Встаем? – подхватил ее на руки и закружил. Его смех слился с ее и стражи внизу переглянулись, успокоено заулыбались: гроза минула, на горизонте опять радуга.
Первое, что Вейнер увидел проснувшись – глаза Лалы. Она смотрела на него примораживая к постели и, он чувствовал как вокруг ее лица начинает кружиться интерьер, и провалился в темноту. А когда пришел в себя и сел, услышал, как закрылась дверь.
Что это было? – нахмурился.
Лала прикрыла дверь в покои Тшахерта и вздрогнула, встретившись с взглядом Самера. Тот только побрился и шел к другу проведать, узнать как дела – вошел в ум или окончательно с ним за ночь распрощался. И готов был увидеть, что угодно – следы буйной попойки, разгромленный интерьер, пустую постель и даже вскрытые вены. Но Лалу видеть не ожидал.