Проект Эрешкигаль
Шрифт:
Не ожидавшие никого третьего на поляне, мужики попытались резко развернуться, атакуя меня оружием. Испуганный приземистый и совершенно не боевой болван от первого же удара по руке выронил нож и потерял его в кустах. Куда мгновенно убежал, чтобы вернуть себе свое.
Я же ловко вырвала нож у второго и вскочила на его спину, обвив ногами в районе живота и жестко надавив пятками на место, где у здоровых людей имеется пресс. Локтевой сгиб лег на горло, приподнимая подбородок, кончик лезвия его же ножа, схваченного правой
Он испуганно застыл, напрягая все мышцы, о которых даже и не знал никогда.
– Молодец, – похвалила я его, приближаясь к уху так, чтобы губы чуть не касались раковины. – Так и стой. Дернешься и сразу сдохнешь. Это ясно?
– А, – подал сдавленный звук еще минуту назад казавшийся грозным мужик.
– Хорошо. Теперь я чуть-чуть отдалю от твоего горла нож, и ты позовешь своего друга, чтобы он перестал искать оружие. А потом вы очень тихо уйдете домой, где забудете обо всем, что тут случилось. Ясно?
– А, – утвердительно простонал заложник.
– Умница, – я на пару миллиметров отодвинула лезвие и сдавила пресс мужика так, что он ойкнул, хрюкнул и подал тихий голос, сдобренный шипением:
– Фанька, прекращай искать этот чертов нож. Пошли отсюда. Здесь нам ловить нечего.
– Хороший же нож, – тихо промямлил его товарищ, поднял голову из кустов и застыл, увидев нас.
Я хищно улыбнулась, выглядывая из-за левого плеча своего пленника, и снова надавила на пресс.
– У тебя целое полотно от плуга сперто. Еще пятьдесят таких наделаешь.
– Но этот же…
– Ты тупой? Нас тут прирежут и нож тебе уже не понадобится.
Приземистый послушно встал, рефлекторно смахнул широкими ладонями мусор с колен и ловко для своей фигуры засеменил к нам.
– Стоять, – тихо прошептала я на ухо высокому.
– Стой, придурок, – тут же повторил за мной он.
Низкий товарищ остановился в ожидании новых команд. В глазах читался испуг и непонимание, а заодно и жалость – видать, нож был действительно хорошим.
– Чего застыли? Теперь мы все дружно разворачиваемся и уходим туда, откуда пришли. Возвращаемся домой, под бочок к своим бабам и навсегда забываем о том, что тут случилось. Ясно?
– Ясно, – проблеял высокий и, помявшись, тихо уточнил. – А как нам идти?
– Как пришли, так и уйдете.
– Но…
– Ну да, я провожу, – снова приближая лезвие к кадыку, заметила я. – Чтоб раньше времени память не отшибло.
Высокий отчетливо почувствовал холод металла на шее, осторожно сглотнул, поводил глазами в поисках тропки и остался на месте.
– До рассвета хочешь стоять? Пока весь лагерь не проснется?
– Не, – проблеял он.
– Тогда вперед, – приказала я и с удовольствием сдавила пятки.
Он снова ойкнул и двинулся к кустам, где скрывалась едва видимая в потемках тропка. Движения высокого мужика, достаточно крепкого для того, чтобы перебороть
Перед ним, послушно прокладывая путь, шел приземистый товарищ. Этот не так сильно испугался моего присутствия, как расстроился от того, что пришлось оставить оружие на поляне.
– Через двое суток заберете, – грозно произнесла я, заметив горестный взгляд низкого мужичка. – Если не побоитесь вернуться.
– А, – снова подал голос высокий.
– Ага, – согласилась я и, как коня, подстегнула его пятками. – Давай, не тормози, а то до рассвета домой не вернешься. Там-то, наверное, тебя уже потеряли.
Пленник послушно прошел кусты, осторожно ступая по земле, вышел к тропинке и снова остановился, ожидая приказов.
– Топай, давай. Оба топайте.
Они пошли. Приземистый семенил, порой оглядываясь на нас. Высокий никак не мог избавиться от скованности мышц, отчего больше походил на грубо собранный механизм.
А во мне разгорался давно позабытый азарт. Чувство собственного превосходства над более сильным противником. И что-то подсказывало, что дядь Саша порадовался бы за меня, узнай он, что этот огонь не потух, а лишь чуть убавил пламя.
Жутко хотелось так и дойти до окраины села, понукая поверженного противника, как покорную лошадку. Но тут же здравомыслие возвращало меня к лагерю, который останется под присмотром трижды обосравшегося Мишки, засевшего в кустах до первой побудки.
Потому, чувствуя какую-то слишком уж ненормальную ответственность за спящий недалеко отряд, я все же приказала:
–Тпру, лошадка, стой.
Высокий тут же застыл, практически окаменев от близости все еще холодного и острого металла у самого его кадыка. Удивительно, что при стольких годах мирной жизни, моя рука до сих пор сохраняла твердость в подобных делах.
Я ловко соскочила с мужика, нож аккуратно скользнул по его правому плечу, чувствительно пробежался по спине и остановился чуть ниже лопаток:
– Теперь слушай инструкции и запоминай.
Ощутив, что клинок упирается ему в позвоночник и отлично натягивает полотно плотной куртки, высокий послушно кивнул, даже не думая хамить или угрожать. А заодно забыв, что сама я дышу ему в шестой позвонок.
– Сейчас берешь своего друга в охапку и быстрыми шажками топаешь в сторону родного дома. И забываешь про все, что приключилось этой ночью.
– А ружья? – тихо подал голос приземистый, слушая мой инструктаж.
– Ты уверен, что хочешь вернуться туда ради двух пороховых трубок? – угрожающе поинтересовалась я.
– Они хорошие, – пролепетал тот.
– Он у тебя вообще как? С головой дружит? – уточнила я у высокого. – Оружие дороже жопы?
– Фанька, не беси, – грозно прошипел пленник.