Проект «Геката»
Шрифт:
Гедимин кивнул. «Кто-то же должен присмотреть, чтобы он не убился,» — думал он. «Интересно, как выглядит «мёртвая петля» на крейсере?»
07 июня 36 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката» — пояс Койпера
— Что, атомщик, не по себе?
Линкен прошёл сквозь рыхлый строй из полусотни сарматов, собравшихся на краю зала, и дружески приобнял Гедимина за плечи.
— На кой вы притащили крейсер в Солнечную Систему? — спросил тот, сердито щурясь на дальний угол зала, где в окружении десятка «Фенриров» собрались сарматы в украшенных скафандрах. Из них Гедимин знал Ассархаддона, Гельмера, Никэса и Исгельта; остальные пятеро, возможно, были более известны на Земле, но сармат понятия не имел, кто это.
— В поясе Гермеса полно астероидов. Нельзя было там отстреляться?
Линкен щёлкнул пальцем по наплечнику Гедимина и насмешливо хмыкнул.
— Не бойся, атомщик. Макаки нас не заметят. В поясе Койпера астероидов тоже достаточно, и никто их не пересчитывает. Смотри сюда! Я сам его выбирал. Десять километров в поперечнике. Сначала зайдём отсюда и испытаем «Гельт», а потом бабахнем «Теггаром». Жаль, ты из реактора ничего не увидишь!
— Потом в записи посмотрю, — отозвался Гедимин.
Один из сарматов — его скафандр был ярко-красным, в чёрных зигзагах, от которых у Гедимина рябило в глазах так, что хотелось опустить тёмный щиток — подошёл к ограждению и, опираясь на него двумя руками, повернулся к неподвижному кораблю. Крейсер стоял у главного шлюза, предназначенного для грузовых барков; шлюзом не пользовались давно — основной поток грузов последнее время шёл через «Сампо», и звездолёты на базе не появлялись.
— Мы пойдём со сверхмалым экипажем, — тихо говорил, взяв Гедимина за плечо, Линкен. — Слушай ещё раз про команды. Связь на корабле общая, чтобы все были в курсе. Но к тебе относится только то, что после кода «atzateru». «Ter», тройка — это твоя группа. Услышишь свой код — говори «saterke». У тебя будет два запуска, два глушения и два нырка на Прожиге…
— Угу, — отозвался Гедимин, пристально глядя на сармата в красном скафандре. К нему уже подошёл Ассархаддон, и они, обменявшись парой жестов, повернулись к собравшемуся экипажу.
— Tzaatesqa! — раздался в наушниках громкий голос. Гедимин вспомнил его — всё-таки не зря его каждый год вытаскивали прослушать торжественную речь Маркуса Хойда.
… - Atzaunu! — донеслось из командного отсека. Несмотря на частичную экранированность щита управления при реакторе, связь была очень чёткой — Гедимин слышал каждый звук на корабле. Экипаж занял свои места, и сам сармат сидел перед мониторами, в последний раз проверяя показатели.
— Atzateru! — услышал он, и, хотя с реакторами всё было в порядке, его сердце невольно дрогнуло.
— Saterke, — отозвался он и услышал негромкий смешок Линкена.
— Zaaseateske! Tzatatzqadekadenuna!
— Zaadekadenuna, — ответил Гедимин, прикасаясь к рычажку на щите управления. — Dek… nu… uk…
На счёт «un» управляющие стержни пошли вверх. Цифры на мониторах скакнули — интенсивность омикрон-излучения росла стремительно. Гедимин считал про себя, выжидая, пока реактор не выйдет в критическое состояние. По кораблю разносились отрывистые команды. Гедимин прислушивался к ним и досадливо щурился — сидеть замурованным в реакторном отсеке и ничего не видеть оказалось очень неприятно.
— Atzateru! — снова вышел на связь командный отсек.
— Saterke, — отозвался Гедимин. — Tzatatzqaattahan!
— Atzesh saja! — крикнул Линкен. — Tza tatzqa atta’an deka den una!
Корабль дрогнул. Реакторный отсек был защищён от встряски всеми доступными способами, но Гедимин всё же чувствовал, прижав ладонь к полу, редкие, но мощные толчки. «Лучевое крыло» развернулось, где-то снаружи открывался шлюз, до взлёта оставались считанные минуты.
Вспышка нейтронного излучения в каждой из восьми сборок сообщила Гедимину, что реактор, несмотря на все экраны и демпферы, почувствовал, когда крейсер оторвался от поверхности Луны и пошёл вверх, стремительно набирая скорость. Пять километров спустя включились антигравы; нейтронная вспышка, угасшая было, повторилась, и частиц было вдвое больше. Гедимин притронулся к клавишам сброса стержней. «Да откуда берутся нейтроны?!» — он раздражённо сощурился на экран. «Не из-за встряски же…»
— Atzateru! — раздалось в наушниках, и Гедимин вздрогнул. «Так быстро? Да, действительно, пора.»
— Tzatatzqajasiqendekadenuna! — скомандовал Линкен. Его голос едва заметно дрогнул. Гедимин кивнул, начиная отсчёт от пятнадцати; он помнил все нужные кнопки и рычажки и находил их на ощупь. Внутри реакторов опускались дополнительные экраны, быстро смещались, посылая пульсирующий луч, стержни, разворачивались на сближение системы линз. Гедимин не видел, как сходятся в вакууме прожигающие пучки, но слышал голоса пилотов, держащих курс на портал. Секунду спустя крейсер вышел за пределы известной Вселенной.
— Tzatatzqajasidekududenuna! — приказал Линкен, и Гедимин сердито зашипел. Реакторы, выведенные в пульсирующий режим, выбрасывали на мониторы множество тревожных сигналов. «Надкритичность, мать моя колба,» — обречённо выдохнул Гедимин, прикасаясь к кодовым клавишам. «Какой идиот это выдумал…»
Он сбросил управляющие стержни сразу за порталом, выкрикнув команду для оператора ЛИЭГов; это входило в программу испытаний, и сармат на ЛИЭГах отозвался мгновенно, переключая оба антиграва на дополнительный источник питания. Реакторы пульсировали, не обращая внимания на стержни, вроде бы призванные поглотить лишнее излучение; Гедимин сбросил аварийные, чувствуя, как холод в груди пульсирует вместе с показателем интенсивности излучения на мониторе. По кораблю разносились команды Линкена, крейсер выписывал «мёртвую петлю» вокруг безымянного астероида в поясе Койпера, отстреливаясь изо всех орудий от условного противника, но Гедимин слышал всё это, как сквозь плотный слой стекловаты. «Стержней мало,» — он смотрел на экран и чувствовал, как сердце сдавливает ледяная клешня. «Мать моя колба, зачем я в это влез?!»
— Tzajesh!!! — крикнул Линкен, уже не стараясь держать себя в руках; Гедимин практически видел, как горят белым огнём глаза взрывника, отдающего приказ о запуске ядерной ракеты. «Первый залп. «Гельт». Лучевая вспышка на пол-Галактики…» — сердито зашипев, он рывком поднялся из кресла и втиснулся в шлюз.
Люки активной зоны открывались вручную, автоматика лишь следила, чтобы крышки отодвигались по очереди — но и это Гедимин при желании мог обойти. Секунду спустя он стоял внутри реактора, просунув руку между твэлами, и чувствовал, как излучение жжёт её с двух сторон. Эта область, единственная, никак не могла остыть. Сармат сместил руку выше, стараясь поместить между перегретыми стержнями как можно больше поверхности скафандра. Дозиметр мигнул — реакция наконец была прервана.