Проект ИКАР. Накануне закрытой беты
Шрифт:
— Наверно это и есть, то самое молоко? — пробормотал вслух. Ответить было некому, только неизменный Пентюх с безразличным видом все протирал и протирал несчастный стакан полотенцем. Хм, у них (стакана с полотенцем) прочка бесконечная, или он их меняет, протерев дырки?
Задрав голову, я неспешно направился к обрыву. Интересно, привыкну когда-нибудь к виду летающих людей?
Основная масса икаров летала на разных высотах в некоей определенной зоне — не отлетая далеко в долину, и не заходя за край. Слева от меня они разворачивались в районе камня возрождения, справа протягивали значительно дальше башни. Я мысленно нарисовал границы их полетной области, получился почти прямоугольник, вытянутый вдоль обрыва, именно в нем летало большинство. Это и есть та самая «зона динамика» про которую говорила Майка?
А вон и она, ее розовые крылья хорошо видны издалека. Летит по самому верху этого «прямоугольника», а за ней пытается не отставать знакомая несуразная фигурка. Вит, кто же еще.
Взгляд выцепил две «птицы» в ярких спортивных майках — ну, конечно, «братья-акробатья» носятся между остальным нарушая весь видимый порядок. Вот они вывалились из основной массы, «включили» интенсивные махи и ушли в догонялки в долину.
Где-то наверху, и на значительном удалении от обрыва (странно, а там что их держит?) кружили Сапсан — серебряные крылья тоже хорошо выделяются, и еще пара икаров. Интересно, кто? Как высоко они забрались! Даже имея улучшенное зрение с трудом разглядел, что у одного крылья коричневые, как у орлов, что видел только на картинках. Это еще кто? Хм... Покопался в памяти. Нет, не он, не то... А, елки-палки, как мог забыть? Бирюк... тьфу — Вульф: малообщительный икар из «правосторонних». Это его Майка назвала «телом с крыльями»? Черт, судя по тому, куда он забрался, и где относительно него Майка, это утверждение выглядит ... самоуверенно.
Чтоб не стоять столбом присел по-турецки недалеко от края. Поймал себя на мысли, что наблюдаю за парящими почти-собратьями как за рыбками в аквариуме. Ладно-ладно, недолго мне тут в одиночестве сидеть осталось, день-другой, и я присоединюсь к вам... Я представил себя, летящим в общей куче. Интересно, как это? Сравнить было не с чем, разве что полученные недавно мышечные ощущения, да встречный ветер, обдувающий лицо... Узнаю, в конце концов! Воображение побежало дальше: поднимусь же я когда-нибудь на ту же высоту, куда забрались Сапсан с Вульфом, и неизвестным мне икаром? Не могу себе представить землю, с этой высоты, разве что по картинкам. А как это? Ощущать, понимать, что вот ты — букашка в вышине, а где-то там, внизу: земля, горы, строения. И маленький-маленький червячок человечка, закинувшего голову и завистливо смотрящего на тебя...
С спины раздался знакомый шелестящий звук. Резко развернулся. Довольно низко над головой, этажа два не больше, крыло к крылу прошла пара икаров. Тот, что справа помахал рукой. Веточка! И Печенька. Ответил приветствием. Красиво идут: крылья в стороны, ноги позади скрещены, носочки оттянуты. Но вот Веточка закончив приветствовать меня, подобрала руки, подняла голову и девчонки в несколько взмахов вернулись в общую кучу. Я даже заметил, как их стало поднимать, когда они пересекли некий, невидимый мне барьер над обрывом. Вот значит, как это работает!
Сидеть так можно долго, особенно после тренировки, но желудок имел свои виды на ближайшее будущее. Полюбовавшись еще некоторое время летунами я встал, и отправился в таверну.
— И снова здравствуйте, — хлопок по плечу, — а чего ты опять у выхода сидишь, как сиротинка?
Я оторвал взгляд от тарелки, обернулся.
— Саныч, так и подавиться можно!
Рядом действительно стоял Сапсан.
— Пошли, — он мотнул головой, — потрещим... Да бросай ты свои тарелки, еще возьмешь.
— А чем тебе тут не нравится? — я откинулся, развел руками — отлично видно всех.
Парень, уже было направившийся в свой угол сбился с шага, повернулся.
— Рус, ты идешь? Не хочу сидеть на проходе! Пошли, — он еще раз мотнул головой, — ты то вон, набил уже брюхо, а у меня скоро «Здоровье» начнет уходить.
Я отодвинул поднос, прихватил только кружку, и отправился вслед за серебряннокрылым, в его «коронный» угол.
— Классно полетали! — плотоядно потирая руки парень принялся сгружать тарелки со своего подноса, — Ребята еще не закончили, но у меня же разговор запланирован, — он подмигнул, — вот и сел пораньше. Ну а как у тебя дела?
— Неплохо, — обронил как бы невзначай я, — слетел по прямой с пьедестала...
— Ого! Это всего то к концу второго дня? Молодчина!
Было чертовски приятно, но я же не девочка какая-то, чтоб писаться от радости. Да, я крут... но это не повод скакать как мелкий бабуин, тыча всем в лицо своим достижением. Нормальные мужчины так не поступают. Так, по крайней мере говорил мне отец.
— Поздравишь, когда увидишь в небе рядом.
Сапсан кивнул, показал большой палец
— Подход достойный уважения.
Он хотел еще что-то сказать, но я перебил
— Слушай, а что тут у вас за деление? Правая половина, левая половина.
— Что? — непонимающе уставился на меня собеседник, — Ты, о чем?
— Ну смотри, здесь, в таверне одни садятся только в правую половину, другие — только слева от входа. Вы не общаетесь, не пересекаетесь... не знаю, в воздухе тоже по разные стороны летаете?
Сапсан не выдержал, ухмыльнулся.
— Они, — я кивнул на другую половину зала, — зовут вас задротами. Вы ... по крайней мере слышал от Майи называете их «телами с крыльями». Почему?
Сапсан расхохотался.
— Ну ты даешь! — он смахнул слезу, — Как? «Задротами»?
— Ага, — подсказал я, — а еще червяком, земляным червяком!
Сапсана сложил пополам новый приступ смеха.
— Ну Рус... — Сапсан утер слезы. И вдруг посерьезнел, — Я могу рассказать, как так получилось, что они занимают восточную часть кабака. Хочешь?
— Конечно.
— Тогда слушай. Когда-то никто не делил этот зал на стороны: левая половина, правая половина. Все были только-только набранными в альфа-тест участниками и очень много делали вместе. Когда подходило время заполнить шкалу «голода» ты приходил, брал пайку, садился на свободное место, по-быстрому перекусывал и шел дальше летать. Но время шло, кто-то уходил, им на смену приходили другие участники, потом многие из них тоже уходили... Очень постепенно выкристаллизовывался коллектив, который сейчас можно назвать ядром. И вот, постепенно, со временем как-то так сложилось, что приходя поесть мы, наиболее активные участники обнаруживали столики правой стороны по большей части занятыми... Понимаешь Рус, никто кабак не делил: здесь мы, здесь вы. Так происходит само собой: если ты большую часть времени трешь языком, то находишь себе подобных. А они все там. — он махнул в сторону «правых». — Там и окна выходят на площадь, и частично видно летающих... А если ты все время в воздухе ... Приходя сюда куда тебе податься? Только на свободные места — сюда, где из окон вид только на мешанину из валунов и обломков скал.
— Слушай, а чего их тогда не погонят с теста? Ведь тестировщики нужны чтоб тестить?
Парень скривился
— Помнишь я тебе рассказывал о норме, которую надо вылетать чтоб тебя не поперли с теста?
— Ну да, что-то было такое...
— Так вот, сейчас норма относительно небольшая — двадцать пять часов в неделю. То есть, три с половиной часа в день, и ты уложился.
— Или можно за пару-тройку дней все вылетать, а остальное время кайфовать в таверне?
— Ты прав, Рус и не прав одновременно. Действительно, есть у нас Борисыч, он почти что так и поступает. В смысле — отлетывает все за три дня, но потом не отсиживается в кафе, у него просто нет на это времени. А неправ потому, что эти, — он кивнул в пустую сейчас правую половину, — они так себя не ведут... Ты в курсе, что такое «молоко»