Проект «Нужные дети»
Шрифт:
— Извините, господин капитан… — Бомж подергал себя за клочкастую бороду, покосился на меня, примостившегося слева на краю стола, и сказал: — Меня спас вот этот мальчуган.
Теперь все взоры обратились на татарчонка. Мальчишке на вид было лет восемь–девять. Одетый в рваный пуховик размера на четыре больше нужного и такие же громоздкие пимы, он испуганно озирался на толпу взрослых мужиков. Особенно меня удивила его реакция на темноволосых людей. Каждый раз останавливая взгляд на одном из трех присутствующих в комнате брюнетов —
— Как он к вам попал?
— Мальчика зовут Шамиль, — охотно объяснил Тудыхыч. — Шамиль Ильясов. Я шел своим обычным маршрутом, мимо мусорных контейнеров, что возле рынка, и вдруг услышал тихий плач. Сперва я решил, что это щенок скулит. Потом подумал, откуда щенок в декабре? Собаки–то щенятся обычно весной?.. Тогда я обошел контейнеры, заглянул за штабель пустой тары, что стоит прямо за бакалейным рядом, и увидел ребенка. Он скорчился в пустой коробке из–под консервов, на нем был только рваный свитер, трико и почему–то сандалии. Мальчик явно замерзал. Я подошел к нему и окликнул. Он долго смотрел на меня, потом сказал, как его зовут. Ну, я и предложил ему пойти со мной в коллектор, что на Мельничной. Там подтекает магистральная труба горячего водоснабжения, поэтому там тепло, хотя и сыровато.
В общем, привел я его туда, подобрал одежду, покормил, и он заснул. А я пошел снова по маршруту…
— Нельзя ли покороче, Иван Савельевич? — терпеливо попросил Ракитин.
— Извините, — вздохнул тот. — Так вот, когда я вечером вернулся, вся наша дружная семейка уже была в сборе. Мои товарищи все — абсолютно вменяемые люди. Минорыч — бывший трубач из районного духового оркестра, Лекало — мастер из ателье верхней одежды, он нам всем одежду по размеру подгоняет… подгонял…
— Покороче, господин Тудыхин! — начал закипать Олег.
— Ага. Так вот мы собрали приличный праздничный стол: шпроты, килька в томате, горошек «Бондюэль», балык из кеты… Пардон! Ну и выпить, конечно. Алкоголь почти всегда приносил Оливер…
— Иностранец?!
— Н–нет, что вы! Его так прозвал я. Уж больно он был похож на Оливера Твиста, только постарше. Вот и вчера Оливер принес сразу две бутылки водки! Он сказал, что их ему подарил какой–то улыбчивый парень возле гастронома «Нижний». Вроде как с наступающим Новым годом поздравил…
— Мда, уж поздравил, так поздравил! — вырвалось у меня.
Бомж укоризненно посмотрел на меня и снова повернулся к Ракитину.
— И вот, когда праздничный стол был накрыт, мы все расселись вокруг, и Оливер распечатал первую бутылку, Шамиль, которого я усадил рядом с собой, вдруг сказал, что водку пить нельзя, она отравлена!
— Он ее что, нюхал, пробовал?.. — перебил Олег.
— Н–нет… Шамиль сделал такой вот жест, — Тудыхыч провел ладонью над столом, — и сказал,
— А почему вы поверили мальчику? — снова встрял я.
— Не знаю… — бомж опять дернул себя за бороду, посмотрел на притихшего татарчонка. — Просто я понял, что он не лжет. И не стал пить.
Теперь уже все смотрели на мальчишку, и от такого обильного внимания тот стушевался еще больше. Я понял, что разговора в такой ситуации с парнем не получится, и, наклонившись, шепнул Олегу:
— Пусть все выйдут, кроме нас и бомжа. Мальчик сильно испуган, его надо успокоить.
Ракитин кивнул и рявкнул:
— А ну, чего расселись? Здесь вам не цирк! Освободите помещение!
Опера зашевелились и подались к выходу — решительность капитана прекрасно знали и сочли за лучшее не спорить.
— Руденко, — окликнул Олег лейтенанта, — пробей–ка этого парнишку по базе, может что всплывет?
Тот кивнул и исчез за дверью. Ракитин посмотрел сначала на меня, потом на мальчика. Я слез со стола и присел на корточки перед татарчонком.
— Исян мы сыз, улча!6
Он удивленно уставился на меня, и неуверенная улыбка чуть тронула пухлые губы.
— Исян бул–ырга, абый! Син татар–кеше?
— Ёк. Мин рус. Минем хатын бул–эргэ татар.7 — Я протянул руку и осторожно погладил мальчишку по спутанным вихрам. — Не бойся, здесь только друзья, — добавил я по–русски. — Скажи, почему ты боишься людей с темными волосами?
— Они плохие… Они все плохие! — неожиданно выкрикнул он и снова сжался в комок, закрыв лицо ладошками.
— Ну, ну, басыл–ырга, улча! — поспешно сказал я. — Мин сине дус!8
В этот момент в комнату просунулся Руденко.
— Товарищ капитан, я нашел!
— Чего нашел? — не понял Олег.
— Откуда парнишка этот. Из Бакчара он. Ильясов Шамиль Равильевич, одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года рождения. Кстати, находится в розыске по заявлению матери от тридцатого декабря…
— Ладно. Составь там пока справку, — отмахнулся Ракитин. Руденко исчез. — Ну что, Димыч, похоже, парень не наш.
— То есть как? — не сообразил сразу я. — Ты о чем?
— Все о том же. О киднеппинге. — Олег снова закурил. — Тебе ведь тоже эта мысль в голову пришла, когда Иван Савельевич про водку рассказывал?
Я ошалело покрутил головой.
— Представь себе — нет!.. Зато сейчас появилась другая. Дай–ка фотки пропавших ребят?
— Зачем?
— Давай, давай! Проверять — так до конца.
Ракитин недоверчиво покосился на мальчишку, на притихшего, ничего не понимающего бомжа, и вытащил из своего планшета, который ему подарили когда–то вертолетчики из МЧС, конверт с фотографиями похищенных детей.
С замиранием сердца, от смутного предчувствия удачи я разложил фото на столе перед Шамилем и тихо попросил: