Проект «Пламя»
Шрифт:
За тысячи километров от плато Гиза, в высокогорном гималайском монастыре, на простой соломенной циновке сидел очень старый человек. Циновка была расстелена в центре большого зала в круге, выложенном отполированным светлым камнем. С этого места старик мог проникать мысленным взором практически в любую точку планеты. Сейчас его взгляд был обращен к далеким египетским пирамидам. И даже он, давно не испытывавший чувства удивления, был поражен тем, как молодому русскому с такой легкостью удалось почувствовать его взгляд.
Старик знал, что не только он наблюдает за русским.
15
Оставшись один, Борис Барков решил исследовать помещение, в котором оказался. Полная тишина, мрак и одиночество ничуть не угнетали его. К тишине и одиночеству он привык в Сибири, а в темноте великолепно видел.
Стены камеры, как, наверное, все помещения предков, были покрыты рельефными изображениями. Подойдя ближе, Борис присмотрелся к женской фигуре, вытесанной в камне с таким искусством и выразительностью, какими мог владеть только истинный гений. Но, кроме общего эстетического впечатления, производимого изображением, каждая мелкая деталь, каждый завиток, в изобилии покрывающие стены, были знаками древнего языка и несли определенный смысл. Увы, как ни всматривался Барков, этот смысл ускользал от него, оставляя лишь смутное впечатление чего-то важного, но недосказанного.
Может быть, сказалось гипнотическое действие древних изображений или повлияла полная изоляция от всех внешних ментальных воздействий, но по мере того, как он двигался вдоль стен, внимательно разглядывая изображения, рассеивался туман, много лет покрывавший его сознание и не дававший критически оценить собственные мысли и действия. И Баркову стало страшно. Стало приходить понимание ужаса тех деяний, в которые втягивал его старый и единственный друг. А вслед за пониманием черной волной нахлынуло отчаяние. Борис в изнеможении опустился на опоясывающий помещение каменный приступок и уронил голову.
Он понял, что даже сейчас пытается обманывать себя. Нет, в черные дела он втянулся не десять и не двадцать лет назад, а давным-давно. Сколько раз оказывался он пособником в неправедных делах! И, хотя он вполне искренне был уверен в их целесообразности, где-то в глубине души ведь шевелился червячок сомнения! Почему никогда не прислушался, почему давил его нещадно?
Взять хоть ту давнюю историю с покушением на Захара. Знал ведь, кем тот доводится Иоанну, но не отказался содействовать в преступлении, даже не попытался остановить страшный грех братоубийства. А потом еще голосовал за приговор невинному Кириллу, вместо того чтобы самому вместе с Иоанном отправиться в вечное изгнание!
Вспомнив, что у него есть возможность связаться с Фотиевым и задать ему обрушившиеся на него вопросы, Борис встал в центр каменного круга и прикрыл глаза. Сначала перед его мысленным взглядом все завертелось, закружилось, складываясь в узоры, подобно цветным стеклышкам в калейдоскопе. Тогда Барков сконцентрировал внимание на образе Иоанна и увидел, как тот быстро шагает по пустынной дороге. От него исходила волна целеустремленности и уверенности в своей правоте.
Борис заглянул в прекрасное в этом порыве к великой цели лицо друга, и ему стало стыдно и смешно. Какая ерунда пришла только что в голову! Как он мог усомниться в этом святом человеке! Желая загладить вину, Борис вошел в контакт с сознанием Фотиева, чтобы испросить дальнейшие инструкции.
— Проверь аэропорт и дорогу до Гизы, — приказал Фотиев, из-за спешки не обратив внимания на царивший в сознании соратника сумбур. — Узнай, где сейчас находятся группа Жуковского и мутанты. Когда найдешь их, прикрой мутантов и наведи их на Жуковского. Пусть они сцепятся, это даст нам выигрыш во времени. Сам вмешаешься только в том случае, если у них ничего не получится. Если уж до этого дойдет, в средствах не стесняйся, бей изо всех сил. Главное, не теряй меня из виду, пока я не стану недоступен. Если все пройдет нормально, это будет уже скоро.
И тех и других Барков обнаружил без особого труда. Прибывшие из России люди уже отъехали от Каира на небольшом автобусе и двигались в сторону плато. Всех пассажиров автобуса Борис хорошо знал и содрогнулся от ненависти. Одни отправили его в вечное, как они считали, заточение, из которого он вырвался только чудом. Других он ненавидел только за то, что они были отступниками. Он не стал касаться их сознания, чтобы они случайно не обнаружили его невидимое присутствие, и переключил внимание на команду мутантов.
Боевики ложи к этому времени уже выгрузились со всем своим снаряжением из самолета и рассаживались в два то ли полицейских, то ли армейских броневика, выкрашенных в тускло-желтый пустынный камуфляж. Координаторы организации серьезно и основательно подошли к этой операции, как, впрочем, ко всему, что они делали. Сейчас они действовали под флагом борьбы с международным терроризмом.
Барков уже разобрался, что нахождение в этом помещении, где, подобно нервному узлу, сплелись силовые линии планеты, многократно усиливает его ментальные возможности. Сейчас он был способен на то, что в обычных условиях не стал бы даже пытаться проделать. Начал он с того, что вложил в сознание командира группы мутантов информацию о команде Жуковского, представив их как пособников и помощников того человека, которого они должны были уничтожить, то есть Фотиева. Командиром был чернокожий великан, не уступающий размерами даже Степану Бойцову. Он имел двадцать первый ранг посвящения и был опытным и опасным бойцом, способным противостоять довольно мощной ментальной атаке.
Борису удалось подавить чувство удивления и недоверия, возникшее у великана при получении неожиданного мысленного сигнала. Поэтому тот не стал задумываться об источнике информации, а просто принял ее к сведению. Потом Барков накрыл оба броневика куполом, непроницаемым для постороннего ментального взгляда. Но всего этого было мало, потому что группа Жуковского все еще имела шанс настигнуть Фотиева. А команда мутантов катастрофически запаздывала — их самолет приземлился позже чартерного рейса из Москвы. И Борис снова стал действовать.