Проект 'Румоко'
Шрифт:
Я подошел к ее каюте и дважды стукнул в дверь.
Входя, я подумал, что приглашение могло быть вызвано случаем с Джи-9 и моей работой полчаса назад. Это означало бы, что она великолепно справляется со своими обязанностями.
– Привет, - сказал я.
– Говорят, ты посылала за мной?
– Швейтцер? Да, посылала. Садись, - и она показала на стул по другую сторону от роскошного стола.
Я сел:
– Что хотела?
– Ты отремонтировал утром Джи-9?
Я пожал плечами:
– Это вопрос или утверждение?
–
– Если тебе так хочется, я могу вернуться в пультовую и снова сделать так, как было.
– Значит, ты все же сумел исправить повреждение?
– Да.
Она вздохнула.
– Ну, ладно, меня это не касается, - сказала она.
– Наверное, ты сегодня спас две жизни, так что я не собираюсь обвинять тебя в превышении полномочий. Мне надо выяснить кое-что другое.
– Что?
– Это была диверсия?
Вот оно что. Я так и знал.
– Нет, - сказал я, - не диверсия. Несколько коротких замыканий.
– Дурак, - сказала она мне.
– Прости, не понял...
– Ладно, брось, ты все понял. Это была сознательно подстроенная авария. Ты помешал им, и там было кое-что похитрее, чем парочка коротких замыканий. Там была бомба. Мы видели, как она взорвалась, наблюдали вспышку слева по борту часа полтора назад.
– Ну, это ты говоришь, - заметил я, - но не я.
– Что ты затеял?
– спросила она.
– Мало того, что соврал о бомбе, так еще что-то темнишь. Чего ты хочешь?
– Ничего, - ответил я.
Я разглядывал ее. Волосы с красноватым оттенком, на лице куча веснушек. Зеленые глаза, а над ними ровная линия рыжей челки. Я как-то танцевал с ней однажды на корабельной вечеринке и поэтому знал, что она довольно высокая.
– Ну?
– У меня порядок, - сказал я.
– А у тебя?
– Я жду ответа.
– О чем?
– Это была диверсия?
– Нет, с чего ты взяла.
– Были и другие попытки. И ты знаешь об этом.
– Нет, не знаю.
Она неожиданно покраснела, от чего ее веснушки стали куда заметнее. Почему бы это?
– Ну, должны были быть. Мы, очевидно, им помешали. Но они были.
– Кто это сделал?
– Мы не знаем.
– Почему?
– Мы ни разу не заметили диверсантов.
– Как это?
– Они достаточно искусны.
Я закурил.
– Ну, плохи твои дела, - заметил я.
– Там было несколько коротких замыканий. Я - инженер-электрик, и потому смог их найти. И это все.
Она вытащила сигарету, и я прикурил ей ее.
– Ладно, - сказала она, - придется поверить тому, что ты захотел мне сказать.
Я встал.
– ...Между прочим, у меня есть результаты твоей проверки, - сказала она.
– И как?
– Ничего. Ты чист, как снег и лебяжий пух.
– Рад это слышать.
– Не радуйся, мистер Швейтцер. Я с тобой еще не кончила.
– Попробуй еще разок, - посоветовал я.
– Ты ничего больше не найдешь.
...И я был уверен в этом.
Я покинул ее, раздумывая, когда диверсанты примутся за меня.
Каждый год я посылал рождественскую открытку, и она не бывала подписана. Все, что на ней было - это отпечатанные названия четырех баров и городов, в которых те находились. На пасху, май, первый день зимы и в День всех святых я сидел в одном из тех баров и потягивал спиртное с девяти до полуночи по местному времени. Потом уходил. И так каждый год в разных барах.
Я всегда платил наличными, не пользуясь кредитной карточкой, которые сейчас больше всего в ходу. И бары эти были обычными забегаловками, расположенными где-нибудь на отшибе.
Иногда Дон Вэлш появлялся, подсаживался и заказывал пиво. Мы быстро заканчивали разговор, а затем прогуливались. Иногда он не появлялся, хотя никогда не пропускал по две встречи подряд. И во второй раз он всегда приносил мне немного наличными.
Пару месяцев назад, когда в мир, торопясь, нагрянула зима, я сидел в "Бездне" в Сан Мигуэле де Алленде в Мексике. Это был прохладный вечер (они все таковы в тех местах), и воздух был чист, а звезды блестели очень ярко, когда я поднялся по каменным плитам улиц этого национального памятника. Через некоторое время я увидел как вошел Дон, одетый в темный пиджак из искусственной шерсти и желтую спортивную рубашку, открывавшую шею. Он направился к стойке, заказал что-то, повернулся и стал отыскивать глазами столы. Я кивнул, когда он усмехнулся и помахал мне. Он двинулся ко мне со стаканом в руках.
– А я тебя узнал, - сказал он.
– Да, я думаю. Сядешь?
Он выдвинул стул и уселся напротив меня за маленьким столиком. Пепельница на столе была переполнена. В воздухе стоял запах текстиля, и на сквозняке перед нами колыхались двухмерные фигуры с плакатов о бое быков, прикрепленных к стенам.
– А звать вас...
– Фрэнк, - подсказал я.
– Не в Новом ли Орлеане было дело?
– Да, на Марди Грас, пару лет назад.
– Верно. А вы...
– Джордж.
– Правильно. Я вспомнил. Мы выпивали. И всю ночь играли в карты. Чертовски хорошее время.
– ...И вы выудили у меня двести зелененьких.
Я усмехнулся и спросил его:
– А у вас все в порядке?
– Было неплохое дельце. Большие и малые аукционы. Я намерен вести один из больших.
– Поздравляю. Рад это слышать. Надеюсь, все решено?
– Я тоже.
Так мы чуток побеседовали, пока он приканчивал свое пиво, а потом я спросил:
– Успели посмотреть город?
– Нет. Но я слышал, что это чудесное местечко.
– Думаю, он вам понравится. Я был когда-то здесь на карнавале. Публика бодрствовала трое суток подряд. Индейцы спустились с гор и танцевали в своих костюмах. Они все еще придерживаются старых обычаев, и у них свой собственный календарь, изобретенный неграмотным аборигеном.