Проект «Сияние». Возвращение Норы
Шрифт:
Фил с женой Сарой и двумя сыновьями-подростками, родившимися с разницей в два года, Джоном и Алексом, проживал в том же доме, их квартира находилась на втором этаже прямо над магазином, окна которой выходили на рыночную площадь.
И вот сейчас на пороге нашего дома, а точнее возле калитки, от которой к входной двери вела мощёная вытертой и потрескавшейся плиткой дорожка, стоял никто иной, как Джон Коллинз, старший сын Фила Коллинза, семнадцатилетний молодой человек. Одет он был по-походному, в дорожной кожаной одежде, состоявшей из коричневого цвета куртки толстой воловьей кожи, потёртой и потрескавшейся, и кожаных же штанов с нашитыми наколенниками, заправленными в чёрные ботинки с высокой шнуровкой. Голову покрывала кепка-бейсболка с гнутым козырьком. За спиной у Джона висел объёмистый рюкзак, на плече болтался стволом вниз карабин «М14», обвешанный всевозможными «тактическими» приблудами. Будучи сыном знатного оружейника и имея доступ к станкам и материалам, парень мог себе позволить улучшить винтовку по своему вкусу и запросам. Всё это я отметил, окинув его взглядом, как только отпер замок и распахнул входную дверь.
– Ха, Джонни-бой, какими судьбами? – крикнул я с порога, всё ещё держа кружку в руке. – Заходи, заходи, не стой там. Нора! К нам гости! – крикнул я в глубину дома. Надеюсь услышит и наденет на себя что-нибудь ещё кроме моей футболки, едва-едва достающей до верхней части её бёдер перед тем, как спустится вниз в столовую.
Джонни тем временем аккуратно закрыл за собой калитку, прошагал своим широким шагом по дорожке и вошёл в дом, стащив с себя в прихожей рюкзак, сняв винтовку с плеча и скинув куртку, под которой у него оказалась ядовито-красного цвета рубашка с коротким рукавом. Повесив всё своё походное хозяйство на вешалку в прихожей, но захватив с собой небольшой свёрток и пригладив ладонью непослушные волосы, Джон прошёл за мной следом в столовую, совмещённую с кухней, где замер, ожидая, когда ему предложат куда-нибудь присесть. Скромный парень, что и говорить. Воспитанный.
Насколько я знал от Фила, Джонни-бой и с девушками был такой же, робкий и стеснительный, и как результат испытывал определённые трудности в общении с противоположным полом. Но при этом он был трудолюбив и сильно увлечён оружием, с удовольствием проводя всё свободное время в отцовской мастерской, пропадая там целыми вечерами и проявляя врождённый талант потомственного ружейника. И это помимо того, что днём он посменно со своим братом работал в магазине продавцом.
Братец же его, Алекс хоть и был младшим, но нрава был прямо противоположного своему старшему брату: шустрый, развязный, на язык острый и с девчонками раскован и дерзок. Ну и лодырь ещё записной в придачу, старавшийся отлынить от какой угодно работы под любым предлогом, что к его неудовольствию прокатывало крайне редко, зная железный нрав его папаши Фила.
– Садись парень, не стой, – я кивнул на один из стульев, выпив наконец-то залпом стакан воды, уже согревшейся от долгого держания в руке и поставил его на стол рядом с мойкой.
– Ну, рассказывай с чем пожаловал, – сказал я Джону, улыбнувшись. – Какими ветрами тебя в наши края занесло?
– Я к вам от отца с поручением, мистер Нейтан, – ответил тот. – А так мы на восток идём караваном, к заводу Бернштейна. Специально несколько человек для этого наняли. По поводу станка для мастерской договариваться будем, да ещё насчёт кое-каких деталей для винтовок вопрос решить нужно будет. Парни меня за мостом ждут, привал пока устроили, но я уже скоро побегу, а то нам ещё топать и топать.
– Заказ на нож появился? – спросил я.
– Да, – кивнул Джонни. – Вот тут чертежи и список материалов, а так же задаток.
С этими словами он привстал со стула и протянул мне продолговатый свёрток, который до этого держал в руке.
– А как ты узнал, что я дома? – спросил я парня, принимая у него из рук посылку. – Я ведь из города сорвался никого не предупредив. Разве что Бодровым сказал, когда за номер расплачивался… Но куда направляюсь не говорил.
На лестнице, а затем в коридоре послышались лёгкие шаги и через пару секунд к нам присоединилась Нора, войдя в гостиную. Одета она была уже не в мою футболку. На ней были вчерашние тёртые джинсы голубого цвета и жёлтая кофточка с длинным рукавом, на ногах всё те же маленькие тапочки.
– Здравствуйте, мэм! – первым произнёс приветствие Джон, вскочив со стула и учтиво кивнув Норе.
Та приветливо улыбнулась и протянула парню открытую ладонь:
– Нора. Можно называть меня так. А вас как зовут, молодой человек?
– Джонни, мэм… То есть миссис Нора, – аккуратно пожал её руку Коллинз-средний, вконец смутившись, аж щёки запылали красным. С ним такое бывает, говорил же уже – стесняется женщин, и всё тут.
Нора ещё раз улыбнулась своей обворожительной улыбкой и отошла к плите готовить себе ещё «кофе». Она всегда так делает: сначала выпьет ту чашку, которую я ей в постель подам, а потом, когда уже встанет с кровати, примет душ, причешется, оденется и вниз соизволит спуститься, то ещё одну чашку сама себе намешивает. И меня к этому своему ритуалу ни за что не подпускает, я пробовал уже как-то влезть, знаю. Кстати, и кофе она всегда немного по-другому наводит, я пару раз отхлебнул из её чашки – отличается, причём заметно. Пропорции другие. Но мой кофе нахваливала всегда и никогда не отказывалась… Кто их, женщин этих поймёт.
– Я надеюсь вы не откажетесь от чашки кофе и сэндвича, Джонни? – спросила Нора, колдуя у плиты.
– С удовольствием, миссис Нора, – ещё больше зарделся Джон.
– Вот и славно, – снова улыбнулась та.
Ещё одна такая улыбка адресованная парню, подумал я и, как мне кажется, его щёки натуральным образом воспламенятся и огонь перекинется прямиком на пышную шевелюру, а потом на всё остальное. И Джонни-бой сгорит дотла, превратившись в кучку пепла на полу у нас в гостиной. М-да… А кто же тогда за станком на завод к Бернштейну пойдёт?
Я тем временем распечатал свёрток и на свет божий явился небольшой листок пожелтевшей бумаги в клетку, выдранный, похоже, из какой-то залежалой ученической тетради ещё довоенного выпуска. На нём твёрдым почерком Фила был расписан новый заказ на нож, где по пунктам было указаны пожелания заказчика по параметрам и материалам, из которых он должен быть изготовлен. Ниже прилагался набросок карандашом изображающий, как нож должен выглядеть в реале. Ну, приблизительно выглядеть разумеется. Всё дело в том, что видение заказчика того, каким должен быть вожделенный предмет его мечты и умение Коллинза-старшего передать эти самые мечты на бумагу при помощи всё того же карандаша разнились, и порой весьма значительно. Хорошо, когда человек, заказывающий нож, умеет хоть немного рисовать и сам изображает желаемое, но таких почему-то маловато… Лучше всего, конечно, когда я сам принимаю заказы, тут уже недопонимания как правило не возникает, разве что какой особо капризный клиент попадётся, но это дело, в смысле – моё личное общение с клиентом в силу моей основной работы случается крайне редко. Не, ну прямо закон подлости в действии: когда я по нескольку дней не покидаю свою мастерскую в магазине у Фила, ночуя там же на своей любимой раскладушке военного образца – ну ни один клиент не нарисуется, который желал бы у меня нож заказать! А стоит мне отправиться в очередной поход по радиоактивным землям, этих заказчиков как черти разжигают! Вот и общаются люди добрые с Филом в моё отсутствие, а он как вы уже поняли художник тот ещё, талант прям через край так и плещет.
Разобрав наконец каракули Фила, я заглянул в свёрток и извлёк оттуда завернутые в тряпицу какие-то то ли кусочки рога, или кости – как то так громыхнули, и холщовый мешочек с чем-то весело внутри звякнувшим, когда я его слегка встряхнул. Ну понятно – крышки. Это аванс за работу.
Вот кстати, я до сих пор не могу понять, кому первому пришла в голову столь «грандиозная» идея использовать в качестве разменной монеты крышки от – «Арктик-Колы» и под каким из известных наркотиков этот товарищ в тот момент находился? Ка-а-акое гениальное решение! И ведь прижилось это дело как ни странно, приняли люди столь противоречивое нововведение. Как по мне, то проще бы было тогда уж старые долларовые и центовые монеты использовать. Ведь один хрен, что кто-то древние развалины какого-нибудь банка или обменного пункта найдёт и расковыряет, вмиг став миллионером среди множества прочих голодранцев, что какой-нибудь бродяга-мусорщик в заросшем бурьяном овраге случайно наткнётся на перевернувшийся грузовик, эту самую «Арктик-Колу» когда-то перевозивший. Результат тот же самый будет. Более того я подозреваю, что начало этой новой валюте и положил кто-то такой вот хитрожопый, волею случая дорвавшийся до халявных запасов этого термоядерного поила, спокойно хранящегося не то что годами – десятилетиями и вовремя смекнувший, как можно выгодно использовать никчемные нержавеющие кругляши с логотипом компании-производителя. М-да…
В тряпице оказались, как я и предполагал кусочки панциря Болотного Монстра, бывшего, похоже, довольно преклонного возраста к тому моменту, когда его добыли охотники. Куски, уже напиленные продолговатыми пластинками дюймов шесть в длину, два с чем-то в ширину и примерно полдюйма в толщину были глубокого чёрного цвета с матовым отливом. Отлично! Такой материал превосходно полируется и смотрится потом очень хорошо. Я покрутил пластинки в руках, несколько раз приложил одну к другой проверяя, насколько ровно они распилены и отложил в сторонку. Потом повнимательней посмотрю, как вплотную за заказ возьмусь, но это уже завтра, не раньше. Болотные… Б-р-р! Ненавижу этих тварей! Не надо смеяться, у меня на то есть свои причины, причём очень веские. Был уже опыт общения, знаете ли…