Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 2
Шрифт:
Он уселся на камень и подставил лицо первым лучам восходящего солнца.
ИСТОРИЯ 1.1
Воевода Яик-города Демьян Свиридов с самого утра недужил головой. Голова была будто бы чушкой, раскалываемой топором. Не помогали ни травы, коими потчевал воеводу лекарь-немчин, ни заговоры, кои все утро нашептывала над старостой старуха Лукерья, даже рассол — настоящий, пахучий, ядреный, на огурцах и капусте — не помогал; болела голова, и хоть ложись и помирай. Прохиндеи с кружечного двора, племя иродово, опять вина накурили из навоза, что ли, с приставом к ним бы надо, да с обыском: не утаивают ли явочные пошлины да на каком продукта зелье свое дьявольское курят…
Демьян Свиридов передернул плечами, повертел незнакомую вещицу и так и сяк, потряс, посмотрел сквозь него на свечу и вернул на стол, к остальным. Думать не моглось. И пальцы, сговор учинив с головой, тоже не повиновались, дрожали мерзостно и словно мураши внутри них бегали…
Штука и в самом деле презанятная, тут дьяк прав. Черным, нечеловечьим умыслом отдает та вещь — церковник так же прав. С палец длиной, плоская, точно из цельного кусочка янтаря выточенная, с металлической нашлепкой в навершьи, да еще колесико махонькое рядышком с нашлепкой, туго так — чирк! — проворачивается. А за колесиком — плошка, и если на плошку нажмешь, так шипение идет из трубочки под нашлепкой и запах раздается препротивный. А янтарь сам тоже не простой, изнутри выдолбленный, и видно за прозрачной желтой стенкой, что разделен он напополам перегородочкой и вода в нем бултыхается. Тонкая работа, заморская, не иначе…
— Колдовство, как есть оно — колдовство, — в который раз зашипел убежденно в ухо воеводе отец Герасий, протоиерей церкви апостолов Петра и Павла. Несло от шепота чесноком.
Демьян Свиридов поморщился. Не жаловал он отца Герасия. За то хотя бы не жаловал, что ходили слухи, будто церковник каждую седмицу грамоты в Москву строчит — о том, что, дескать, Демьяшка Свиридов казенные деньги на ветер пускает, на кружечном дворе денно просиживает, а ведь Степашка-разбойник рядом уже, скоро приступом на Яик-город пойдет, войско к отпору не готово…
— Если колдовство, так и поступай с ним, как с колдуном, я-то зачем понадобился? — хмуро бросил он. Больше ничего толковее в больную голову не пришло.
Беседовали они в комнатенке без окон, расположенной над пыточным подвалом и в предвечерний час скупо освещенной лишь шестью расставленными по углам свечами. Демьян Свиридов, отец Герасий, да Алексей Мелеков, дьяк Разбойного приказа, до сих пор помалкивающий. Все трое стояли, поскольку скамья, придвинутая сейчас к стене возле стола, в помещении была одна и к тому ж короткая. Своему подручному стрельцу Мелеков приказал вон выйти, потому как дело представилось ему весьма щекотливым.
И, наверное, неспроста, раз собрались в разбойном приказе трое самых влиятельных людей города.
Потому как в полдень на площади был узнан по приметам и с немалым трудом пойман сам Васька Ус, лиходей и убийца, первый сподвижник разбойника Степашки, что расположился лагерем в пяти верстах под Яик-городом. Приметы Васьки Уса, разосланные гонцами по разбойным приказам всех близких от Волги, Яика и Дона городов, совпали один в один: росту — сажень и семь вершков, волосом светел, особый знак — родимое пятно в форме четверьмесяца под левым ухом. И теперь бы разослать весть в ответ, что схвачен наконец главный товарищ Степашки Разина, брат его названый, да выведать у него под пыткой секреты разбойные — так нет. Засомневался что-то дьяк Алексей Мелеков. Воеводу на совет позвал, мало ему Герасия…
— Васька-то Ус, вроде, колдовством не балует, — вступил в разговор Мелеков. — Ему бы все больше сабелькой да нагаечкой…
— А ты почем знаешь, балует али нет?! — вскинулся отец Герасий, воинственно выпятив вперед лопату седой бороды и играя кустами бровей. — Он сам тебе говорил?! Колдовские рукоделия при нем нашли? Нашли. Значит, колдун!
Мелеков запустил руку под кафтан и рассеяно, даже непочтительно почесал плечо. Будто измывался над церковником. По правде, конечно, нет: он перед Герасием робел — как робел перед многими, кто власть и силу имеет. Хотя сам, казалось бы, властью не обделен, но таков уж был он, дьяк, заправляющий в Разбойном приказе: нерешителен и робок. Может, ему было бы в Земском приказе начальствовать — цифры грамотно составляет и отписки толково слагает — однако вот оказался не на своем месте…
— Так ведь Васька это или нет — кто ж разберет… — буркнул дьяк.
«Послал Бог пособничков», — не к месту вздохнулось Демьяну Свиридову. Очень хотелось медку. Или рассолу, пусть и не помогает. Или просто водицы.
— Ну а меня зачем звали? — напомнил о себе воевода. — Допросите по правилам да узнайте, кто таков и зачем от стрельцов убегал.
А еще хотелось прилечь и закрыть глаза.
— В том-то и неясность, Демьян Федотыч, — развел руками Мелеков. — С одной стороны — по приметам Васька Ус, а с другой вроде как и не он…
— Ты что мелешь, Мелеков? — сморщился воевода.
— К тому я клоню, а вдруг он просто похож на Ваську. — Дьяк Разбойного окончательно потерялся, елозя масляными глазками по углам комнатенки. — Рост, волосы, родимчик на шее, прочее — это да. А вот находки эти? — Он кивнул куцей бороденкой на стол, где разложены были вещи, снятые при обыске с огорошенного преступника, и для примера поднял с него одну из загадочных штуковинок. Штуковинка напоминала кусочек бумаги, невесть как очутившейся между двух сросшихся намертво пластинок слюды, невозможно прозрачных и неломких. В левом нижнем углу помещался крошечный портрет Васьки Уса, выполненный красками, да так тонко, что мазков не заметно, а справа от него шли циферки и буковки — одни на русские похожи отдаленно, только попроще будут, другие вовсе уж не нашенские… — Глядите, — у дьяка аж глаза разгорелись, — это «глаголь», эти — «фита», «зело», «ижица»… Или нет, скорее не «ижица», а «пси»…
— Колдовское письмо, диавольские знаки! — уверенно заявил отец Герасий. И сплюнул через левое плечо, отгоняя черта.
— А это вот, — староста, на церковника внимания не обратив, взял со стола другой предмет, бумажную коробочку размером в поперек ладони, понюхал. — Там трубочки такие из бумаги скатанные, с одной стороны вроде заглушка, а внутри табак, по запаху…
— Не в людских силах сделать трубочки из бумаги такой тоньшины! — гаркнул отец Герасий, взмахнув полами рясы, как ворон крыльями. Видно, они с дьяком Мелеховым спор начали задолго до прихода воеводы.
— Я слыхал, что в Москве и не такие чудеса научились делать! — раскраснелся в запале дьяк.
— А я говорю тебе, это диавольские забавы, для черных дел сотворенные! И Васька твой — колдун! — Золотой крест на груди протоиерея бросал зловещие блики по сторонам.
— А серебряный крестик у него на гайтане висит, видел?! Сам же говорил, что колдуны Божий крест на дух не переносят! — Уж так допек его церковник, что дьяк осмелел голос повысить.
— А вот допросить огнем, сам увидишь, что запоет!