Проект «венера»
Шрифт:
Реакция искина мгновенная, но реакция двигателей всё-таки идёт с небольшим запаздыванием. Именно тех долей секунды, что отнимало это запаздывание, было вполне достаточно, чтобы космолёт возле поверхности вёл себя как пьяный.
Алексей, выбрав наиболее широкое место расщелины, стиснув зубы повёл корабль на посадку. Наконец, растопырив пошире опоры, челнок неуклюже плюхнулся на дно и застыл.
«Ничего не отломали?» — обеспокоено спросил Алексей у искина.
«Нет, но две опоры погнули».
«Доковыляем?».
«Дохромаем!» — ответил искин и начал осторожно
«Вот же чёрт!! — ругнулся пилот. — давай рули под стенку. Там меньше будет дуть».
Меж тем сквозь переборки корабля снаружи пробились звуки Бури.
Низкий гул, рёв и даже рык, периодически перекрываемые треском и оглушительным грохотом молний. Вот каково «звуковое сопровождение» типичной Венерианской Огненной Бури, если бы вам «посчастливилось» бы застать её у поверхности.
Топ-топ, топ-топ… присесть! Сильный порыв ветра… Снова шаг и скрежет когтей опор-манипуляторов по камням ложбины. Грохот камней, сорванных в гребня откоса и прокатившихся по фюзеляжу.
Возможно, со стороны корабль был в это время похож на огромную металло-керамическую пчелу, настырно ковыляющую на своих лапках-опорах в сторону упавшего своего собрата.
«Что-то здесь аномально жарко! Даже для Огненной Бури» — заметил Алексей, справившись о потоках тепла.
«Плита под нами имеет температуру около восьмисот градусов. Под ней неостывшая лава», — бесстрастно заметил искин, продолжая ковылять вдоль стены расщелины.
Наконец, за очередным поворотом показался бок аварийного модуля. Лежал он относительно ровно. И, как было видно, особо серьёзных повреждений на нём не было. Это означало, что герметичность его по-прежнему сохраняется.
«А к шлюзу модуля вплотную не притиснешься!» — сказал Алексей искину. — «Что будем делать?»
«Предлагаю подойти как можно ближе, а дальше при выходе из «Стрелы» я тебя цепляю манипулятором и переношу к шлюзу. После по одному я перетаскиваю спасаемых».
«Гм! А это может сработать!».
«Не «может», а сработает! Иного способа до них добраться я не вижу».
«Так и сделаем!».
— Эй! Погорельцы! Вы как там? Держитесь? Я рядом.
— Слышим вас. Держимся. Но охлаждение уже подыхает. В кабине уже семьдесят пять, и температура растёт.
— Понял вас! Уже недолго ждать. Относитесь к жаре, как к сауне. Буду у вас в шлюзе минут через десять.
— Поторопитесь. Через десять минут будет девяносто… или даже выше.
— Тороплюсь! Обеспечьте мне непрерывную связь с трансляцией сигнала моего головного интерфейса на корабль. Она не должна прерываться даже в шлюзе.
— Уже сделано.
— Спасибо!
Корабль сделал ещё пару шагов, боком придвинулся к изломанному модулю, насколько позволял рельеф, и присел, прижимаясь к грунту от сильного ветра, ревущего по верхам. В эту же секунду Алексей крутанулся на своём кресле и выскочил в коридор. Ещё чуть-чуть, и он влетел в шлюзовую.
Перво-наперво он схватил контейнер, заблаговременно одолженный у учёных. Он имел очень ценное качество — надёжную теплоизоляцию. Быстро засунул туда аптечку, небольшой запасной баллон с кислородом, потом ещё подумал и положил старый-добрый углекислотный огнетушитель.
«А это тебе нахрена понадобилось?!» — удивился искин.
«Просто! — ответил Алексей, прочно пристёгивая два скафандра к своему. — Там сейчас очень жарко, а струя из этого огнетушителя имеет температуру в минус семьдесят градусов».
Когда Алексей выбрался из шлюза, первое, что его поразило, это чернильная темнота за пределами круга, выхваченного прожекторами модуля и челнока. Он привык к ясной и чёткой картинке, что рисовали для него сканеры «Стрелы». А тут — угольно чёрное небо, пыль, крутящаяся в свете прожекторов, и мрак, стеной стоящий за пределами освещённой области. Даже упавший аппарат был виден только частично. Немного постояв и приглядевшись, он заметил светящие оранжевым светом трещины в недавно застывшей корке лавы. Более подробно что-либо рассмотреть помешал искин. Внезапно появился огромный манипулятор, схватил его в охапку и чуть ли не киданул в сторону шлюза противоположного летательного аппарата.
«И к чему такая спешка?» — удивлённо спросил у искина Алексей.
«Камни летают. Ветер скидывает с обрыва вниз. Только что была разбита одним из них телекамера на манипуляторе. Сейчас веду через твою налобную».
В летательном аппарате было тесно. Когда он еле развернулся со своей объёмистой ношей, цеплявшейся за все углы, и вошёл, наконец, из шлюзовой внутрь, то пришлось долго извиваться, чтобы убрать второй скафандр из створа двери.
— Принимай груз! — Сказал он подбежавшему пилоту, передавая ему пустой термостойкий скафандр.
— Вовремя! — сказал тот, оттаскивая полученное вдоль по узкому коридору. — Я думал, что уже сваримся… Второй скафандр пока пусть в нише стоит. У нас здесь тесно.
Алексей потоптался, но потом плюнул на страхи, открыл свой скафандр и вылез из него. Чем вызвал сильное удивление спасаемого.
— Так будет быстрее! — пояснил он и, подхватив свой саквояж, двинулся вслед.
Они вышли в относительно просторный отсек, сразу же за приоткрытой дверью которого был виден пилотский. В отсеке было два кресла для операторов, расположенные по обе стороны от центрального прохода. Аварийное освещение работало. Работало также и охлаждение, но, как сразу было заметно — действительно на последнем издыхании. Ветер из вентилятора был почти такой же жаркий, как и вообще в помещении.
Прямо на полу под стойками обесточенных приборов лежала дама в полётном комбинезоне, с перемотанной головой и без сознания.
Алексей смахнул с лица выступивший пот и глянул на пилота, который как раз прилаживал скафандр поближе к пострадавшей.
— Кстати, извини. Не представился, — спохватился Алексей. — Алексей Гамаюн.
— Кристиан Кристофферсон, — отозвался тот и кивнул. — А её зовут Герда Лансен.
— Что с ней? — спросил Алексей, кивнув в сторону дамы с перебинтованной головой.