Проект «Веспасий»
Шрифт:
К фольварку, барской усадьбе с россыпью хозпостроек, примыкала деревушка в несколько десятков домов, в центре выделялась сельская церковь, похоже – униатская.
– Зажиточно живут холопы пана Заблоцкого, – Глеб указал кнутом в сторону бегающих между домами детишек среднего школьного возраста, если, конечно, здесь была бы школа. – Видишь? У каждого мелкого ребёнка имеется зимняя рубаха, порты, колпак на голове, обуты в лапотки. Я читал, что в бедных семьях детей до середины весны не выпускали из дома – не в чём. Облегчались прямо в избе – в глиняный горшок. По крайней мере, так пишут… Представь: полгода на печи! И без смартфона.
–
Оставив деревушку в стороне, свернули к фольварку.
Конечно, он не шёл ни в какое сравнение с первым увиденным хутором. Панская приусадебная земля была обнесена каменным забором высотой метра полтора, перелезть просто, но, похоже, ограда несла некое символическое значение. Дорога вела к браме, то есть арке въездных ворот, сами ворота отсутствовали.
Господский дом, невысокий, представлял длиннющее сооружение с жилой частью, конюшней, псарней, амбарами и прочими помещениями для хозяйских нужд, отдельно стояла часовня, рядом с ней – склеп. Заблоцкие не расставались с дорогими покойниками и хоронили их прямо здесь, на кусочке освящённой земли. Трогательная забота о памяти усопших, но если гробы в том склепе опускаются в землю, то крайне негигиенично, потому что колодец находился шагах всего в двадцати от захоронения.
Охотники прибыли раньше, снаружи оставались лишь холопы, рассёдлывающие лошадей да ухаживающие за собаками. Свора получила праздничную долю мяса: добыть матёрого волка удаётся не каждый день.
Генрих, покинув сани, несколько раз присел и распрямился, разок даже подпрыгнул, разминая затёкшие ноги, челядь смотрела с изумлением на монаха, коему пристало чинное поведение.
Прошли в дом. Безо всяких сеней сразу начинался довольно обширный зал, видимо – для приёмов. В глубине на возвышении стояло кресло, не трон, но выделяющееся, вокруг него – ещё четыре кресла. Наверно, там шляхтич восседал, принимая холопов и прочую публику нижнего ранга.
Топилась печь, но поскольку кто-то часто входил и выходил, впуская морозный воздух, в помещении оставалось весьма прохладно. Паньство сбросило зимние кафтаны и осталось в… Ни Глеб, ни Генрих не подобрали бы точных названий, потому что не знали тонкостей шляхетского гардероба. В общем, у мужчин это были такие же кафтаны, но уже без меховой опушки, примерно одинакового кроя, разного цвета, включая нежно-голубой и розовый, совсем странно в сочетании с надменными усатыми рожами. Сукно украшала затейливая вышивка. Дам было трое: пани Заблоцкая, её дочь и женщина старше, вся в чёрном, голова укрыта чем-то вроде чёрного чепца. Как потом узнали – мама пана Заблоцкого, вдовая, оттого и в вечном трауре. Дамы носили длинные платья с юбками-колоколами, на талии облегающие. Естественно – под горло, никаких оголённых плеч или открытых грудей, норовящих выпрыгнуть из лифа, как на картинках и в фильмах о французской знати.
Зал приёмов одновременно был трапезной гостиной, содержащей длинный стол, достаточный, чтоб вместить всех охотников, да ещё место оставалось. На небольшом помосте виднелись скрипка и какие-то щипковые инструменты, музыканты вокруг них не суетились, поскольку три дамы, вдовая явно не расположенная к развлечениям, не составят компанию сразу нескольким кавалерам. Кроме двух землевладельцев и их сыновей присутствовали ещё трое с непременными железяками на боку. Тоже в расписных кафтанах, но если присмотреться, то несколько потёртых. И перстней на руках не так богато, как у хозяина. Эти особенно свирепо сверкали глазами и накручивали усы.
Попросили за стол.
– Янка! Тот, без верхнего зуба, это кузен пана Заблоцкого?
– Так! Пан Анджей. О нем говорят – герой. Участник всех сражений последних десяти лет, где войско Речи Посполитой было разбито.
Два тинэйджера, сидевших рядом с Глебом, тихонько прыснули, а воин-герой сердито зыркнул в их сторону, словно догадываясь, что разговор завели о нём, причём – без должного почтения. Скулу вояки украшал шрам. На правой руке не хватало мизинца.
Холопы принялись метать на стол самые разнообразные блюда в количестве, словно за ним расселись не два десятка человек, а две сотни.
– Для чего столько?! – изумился Генрих. Ни у пана Станислава на их первой остановке, ни в монастыре, ни в харчевнях Гродно и по пути они не видели столько еды сразу.
– Понтуются, – заключил Глеб. – Помню, в семидесятые мама также старалась – к каждому приходу гостей. Войну ещё все помнили, голодные пятидесятые. Достать шпроты, болгарский зелёный горошек и банку индийского кофе считалось достижением. Вот и вываливали перед гостями, мол: и мы в порядке. Потом – ответный визит. Мама, царствие ей небесное, как и её подруги, сплошь были пышки. Сготовленное съедать приходилось, не выкидывать же!
Больше еды было только напитков. Вино грецкое, вино угорское, горелка на рябине, пиво… И выпивали быстрее, чем кушали, вдова степенно, остальные – жадно. Хозяин схватил в каждую руку две куриные ножки и поочерёдно откусывал от каждой, отпуская их, чтоб схватить кубок с вином, тотчас после опорожнения снова наполняемый холопом.
Шутки становились громче и грубее, языки развязнее, политкорректность сюда дорогу не знала. Единственно, шляхтичи старались сильно не поддевать присутствующих, яд выплёскивали на третьих лиц. Заблоцкий давеча не поделил что-то с паном Рысицким, чьё имение граничило с его землями, потом с ним спорили о какой-то безделице в сеймике, Рысицкий предлагал там нечто, по его мнению, очень важное, но затаивший на него зуб Заблоцкий важно встал и как гвоздь забил: «либерум вето!», заблокировав решение. Сейчас, вспомнив о претензиях к Рысицкому, хозяин приподнялся и громко заявил:
– Не везёт Речи Посполитой на соседей! Пруссия, Московия… а ещё и пан Рысицкий!
Захохотали. Выпили за благополучный исход свары Заблоцкого с тем паном.
«Монахи», делая вид, что отдыхают наравне со всеми, напряжённо прислушивались к разговорам.
– Генрих! Не налегай на вино. Пятая точка подсказывает: чем больше они пьют, тем ближе к точке срыва. Хоть мы и божьи люди, но…
– Понял, майор. Больше всех меня настораживает этот, что напротив, участник проигранных битв. Пан Анджей. Так и смотрит, к чему прицепиться.
Глеб согласился. Это было очевидно.
_______
Примечание к гл. 3. Автор признаётся, что некоторые зарисовки из жизни шляхты вдохновлены польским сериалом «1670».
4
Совершенно невпопад и не к месту, пан Заблоцкий громко брякнул:
– Заседаем один час двенадцать минут.
И утробно рыгнул.
– Мой дорогой муж прикупил голландские часы изумительной точности, – разъяснила неловкость его половина, указав на блестящий циферблат.