Проездом
Шрифт:
Первым вопросом Стягина по уходе доктора было:
— Так Вера Ивановна у тебя будет жить?
Он не, мог сдержать чувство не то радости, не то досады на то, что вот лишен ее общества и услуг, а Лебедянцеву она заменяет и больную жену, и гувернантку.
— Чего же лучше, братец!
— Этак весь ее день будет уходить на твою семью… Она совсем ко мне не покажется.
— Почему?.. Бонна выздоровеет. У нее легкая простуда… Да и дай срок. Вера Ивановна — девушка с амбицией, большая умница… Сюда не пойдет, пока у тебя идет еще война… Ха-ха!.. А ты что ж меня не спросишь, с чем я к тебе сегодня пожаловал?
Стягин точно совсем забыл про Леонтину, про все то, самое существенное для него, с чем мог явиться Лебедянцев со своей дипломатической
— Да, да! Как стоят переговоры?
Но он спросил это почти спокойно.
— Чудак ты! — прыснул Лебедянцев. — Ведь тут, брат, надо будет принимать экстраординарные меры.
— Какие еще?
— Ты не волнуйся без толку. Первым делом, — Лебедянцев присел к нему и закурил, — твою особу надо оградить от вторжения этой дамы. Она порывалась и даже грозила произвести эскляндр! [38] Я должен был припугнуть ее.
38
Скандал (от фр.: esclandre).
— Чем?
— Известно чем — полицией!
— Этого еще недоставало! Пожалуйста, без вмешательства квартального… Ничего этого я не желаю!
Прежняя брезгливая усмешка с оттянутою нижнею губой явилась на лице Вадима Петровича: он — европеец, либерал, презирающий всякую сделку с произволом, — не может, хотя бы и косвенно, обращаться к полиции, прибегать к произволу.
— Без этого нельзя!.. — продолжал Лебедянцев. — Припугнуть необходимо, иначе она сюда вторгнется, ты струсишь…
— Никогда! — энергично вскричал Стягин.
— Ну, побьешь ее!.. Допускаю. Ты получишь опять острый рецидив и сделаешься калекой.
Стягин смолк.
— Она теперь, послушай, как поговаривает… Может кинуться к здешним властям… Положим, у ней никаких прав нет, но скандал разнесется. Тебя здесь знают, в дворянских палестинах… Пойдут сплетни…
— Очень мне нужно! Я давно разорвал связи со всеми этими Сивцевыми Вражками и Поварскими!
— Это так тебе только кажется… А, небось, не вкусно будет, если какойнибудь член английского клуба возьмет да и спросит в упор: а правда ли, мол, что вы с французскою гражданкой Леонтиной Дюпарк сделали гадость?
Стягин морщился, и его этот оборот разговора коробил. Не то что он трусил, а ему противна была мысль о дрязгах; он не желал, ни под каким видом, попадать в историю здесь, в Москве, где никто, даже Лебедянцев, не знал доподлинно его прошедшего с этою женщиной, принимал в нем участие по товарищескому чувству, но в глубине души, быть может, осуждал его.
— Чего же она требует?
— Чего! Мало ли чего! Законного брака или, по крайней мере, обеспечения до конца живота своего… как у них там водится… чтобы все нотариальным порядком… Говорит, что ты ей обещал торжественно…
— Ложь! — крикнул Стягин и хотел было в ехать, но Лебедянцев удержал его. — Гнусная ложь!.. Наша связь могла кончиться браком… Но я никогда ей его не обещал… Веришь ты мне или нет?
— Верю!
— И насчет духовной или уступки ей части моей собственности я также не давал ей обещания!
— Да нечего меня уверять! Ты брюзга, но никогда не лгал и слова своего держался. Но мы ведь решили с тобой, что тут без отступного не обойдется.
— Отступное! Отступное! Все это пахнет бог знает чем… какою-то гадостью!.. Дело простое и ясное… Связь тянулась десять лет… Самый обыкновенный парижский collage… Здесь Леонтина показала свои карты. Здесь же я не пожелал делать глупости — венчаться с нею или оставлять ей, по завещанию, все, что я имею. Я ее не люблю!.. Да никогда как следует не любил, а она меня еще меньше! Сейчас мы говорили с доктором, и он совершенно меня оправдывает.
— А кто тебе сказал, что я тебя обвиняю? Я безмерно рад… Надо ее спустить честно-благородно — вот и все!
— Я не отказываюсь уделить ей часть моих средств.
— В этом весь вопрос. Но она хочет произвести усиленное давление… Она желает быть русскою барыней. Она хоть и фыркает на Москву, однако, раскусила, что у тебя я свой отель — она так называет этот дом — и un ch^ateau [39] — это на ее жаргоне усадьба, и всем этим она мнит владеть, как помещица и дворянка. И ничего этого она не получит, если ты не будешь труса праздновать и не бросишь всякие твои неуместные деликатности!.. Я, брат, никогда ретроградом не был… Доносить на нее не стану, ни хлопотать о ее высылке за границу… Но припугнуть следует… и ты мне скажешь великое спасибо за одну комбинацию… На нее меня сама судьба натолкнула…
39
Un ch^ateau — замок (фр.).
— Что еще? — все еще расстроенным голосом окликнул Стягин.
— А вот что… Поднимаюсь я по лестнице «Славянского базара» — ко мне навстречу господин в бачках, щупленький, в бекеше, по-петербургски, в цилиндре, нос острый, очки. Что-то знакомое… Как бы ты думал, кто?
— Кто?
— Бедров. Забыл? Юрист!.. Одного выпуска с нами. Да ты, никак, с ним на ты был… Он сын барина здешнего… чуть не сенатора… У них и дом был где-то на Собачьей площадке. [40]
40
Собачья площадка — бывшая небольшая площадь в районе улиц Арбат и Большая Молчановка. Возникла, по преданию, на месте Псарного, или Собачьего, двора для царской охоты, известна с XVII в. В 1952 году Собачья площадка вошла в состав Композиторской улицы, в 1960-х гг. уничтожена при прокладке улицы Новый Арбат.
— Помню, помню!
— Ведь он теперь — особа! Ты его совсем из вида упустил?
— Какое же отношение все это имеет ко мне и к Леонтине?
— А ты не брыкайся! Я сейчас сообразил нечто, остановил его, он очень обрадовался, совсем не важничает; когда о тебе узнал, даже точно маслом ему петербургское-то обличье его обдало… хотел быть у тебя непременно… Здесь он поживет больше недели. Он-то и будет главным пугалом для французской гражданки Леонтины Дюпарк… Я все так подстрою, что она увидит в нем deux ex machina. [41] А ты, в свою очередь, откройся ему по душе. Он будет польщен. Я его помню, у него хорошая чувствительность была. Я о нем много наслышан. Он хоть и карьеру свою делал, однако, остался верен идеям нашего времени… И даже тут успел мне кое-что такое сказать… Вдобавок, он законовед и по-французски должен говорить — дворянское дитя, и с его поддержкой я тебе обещаю, что через неделю от всей гражданки Дюпарк и духу не будет… Пудрдери [42] ее — и тот испарится. И все — честно-благородно, не разорительно, — на франки обойдется, а не на рубли золотом.
41
Deux ex machina — бог из машины. Здесь: сверхъестественная сила (лат.).
42
Пудрдери — рисовая пудра (фр.).
И Лебедянцев рассмеялся так подмывательно, что и Стягин улыбнулся, вытянул ноги, в которых не было уже никакой боли, и спросил:
— Когда же Бедров хотел заехать?
— Завтра непременно будет. За сутки я ручаюсь насчет вторжения сюда гражданки Дюпарк… То-то, небось! Повеселел? Все за тебя работаем. И Вера Ивановна приказала тебе сказать, что желает тебе полного успокоения… Как только доктор позволит тебе выехать, приезжай поблагодарить ее. А теперь прощай!
Лебедянцев потрепал его по плечу и выбежал.