Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней
Шрифт:
— Я вижу угол стола, силуэт… «лампочки зажгли»… — вслух комментировал Рагуле увиденное для полковника Мартена, Валера и Фаржа. — А почему он открыл шторы? Это что — условный сигнал?
— Причем тут сигнал… — злобно сказал инспектор Фарж, забирая у Рагуле винтовку, — просто так удобнее делиться…
— Говорят, Фарж, что вы видели его мертвым? — съязвил Мартен.
— Когда вам приставят к затылку револьвер, вы и не то увидите, — мрачно ответил Фарж, вглядываясь в оптический прицел. — А с вами, господин полковник,
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
УБИЙСТВО НЕЗАРЯЖЕННЫМ РЕВОЛЬВЕРОМ
Нджала сел за письменный стол и внимательно посмотрел на Бомона.
— Сколько у меня осталось времени? — спросил он, стараясь казаться спокойным.
— Примерно десять минут, — ответил Жослен, — не вижу причин для того, чтобы ваша жизнь продлилась дольше.
В воздухе повисла напряженная пауза. Президент Нджала лихорадочно искал спасительный выход. В ящике его стола лежал пистолет й он мучительно пытался вспомнить, заперт ящик или нет. Он осторожно уперся в его дно коленом и слегка двинул ящик к себе… Он поддался…
— Но в оставшееся время, господин президент, — продолжал Жослен, не спуская глаз с Нджала, — давайте поговорим на высокие темы: о народном счастье, о свободе, равенстве, братстве… О том, на чем вы игралИ всю жизнь и что вы всю жизнь предавали. Ведь я убью вас именно из-за этого, а вовсе не из личной мести, как вы думаете.
— Единственная вещь, о которой я сожалею, господин Бомон, — медленно произнес Нджала и лицо его посерело от ненависти, — это то, что я не могу вас убить. Я не могу простить себе то, что тогда, в Мальруни, два года назад, не приговорил вас к смертной казни. До сир пор не могу понять, почему я так поступил? Ведь, по существу, вы не представляете никакой ценности.
Бомон усмехнулся. Бессильная ярость Нджала его забавляла.
— Что вы говорите? А по-моему, кое-какую ценность я все же представляю… Так, значит, вы не хотите побеседовать со мной напоследок об идеалах добра и зла, справедливости, братства, свободы? А может быть, вы и правы, господин президент. Наверное, для вас все это — лишь общие слова, сотрясение воздуха. Что они значат по сравнению с такими простыми вещами как жизнь и смерть…
— Так чего же вы ждете? — спросил Нджала.
Он незаметно двигал коленями, пытаясь выдвинуть ящик с пистолетом и ему это постепенно удавалось. Ящик был уже приоткрыт сантиметров на пять. Оставалось совсем немного…
— Вертолет, — ответил Жослен. — Я жду вертолет.
Едва он это сказал, как воздух наполнился легким гулом и небольшой спортивный бело-красный вертолет начал плавно снижаться над зеленой лужайкой перед замком.
В это время в штабе охраны напряженно всматривались в окна кабинета, не было выстрелов, не слышны были голоса. Казалось, там шла тихая дружеская беседа.
Полковник Мартен лихорадочно попытался связаться
— Я не спрашиваю о том, как вас зовут, мадемуазель!
— раскрасневшись, кричал он в трубку на какую-то секретаршу, — Я прошу вас срочно соединить меня с министром. Здесь чрезвычайная ситуация…
Полковник вспотел от волнения, его редеющие светлые волосы прилипли ко лбу. Через окно он увидел, как к замку возвратились машины с солдатами и цепи автоматчиков быстро развернулись по двору, галереям, лужайкам парка, плотным кольцом замкнув апартаменты Нджала.
Хотите разговоров о свободе и равенстве? — спросил Нджала, — Извольте. Вы утопили в крови пять республик и три народных революции. И все это во имя одного слова — «демократия». Я никогда не понимал, почему вы все к нему так прицепились?
Ящик был уже почти открыт и Бомон решил прервать тщетные усилия Нджала.
— Плевать я хотел на эту демократию, и на все эти моральные проблемы, — сказал Бомон.
Жослен одним молниеносным прыжком оказался около Нджала. Он с силой выдвинул ящик, тот ударил Нджала по рукам, на секунду парализовав его движения, и выхватил пистолет из ящика стола.
— Вот вы все такие, — укоризненно сказал Бомон, засовывая пистолет в карман куртки, — говорите одно, а сами в это время делаете обратное. Ну, хватит. Десять минут истекли. Звоните полковнику Мартену.
— Что там происходит? — спросил у Фаржа полковник Мартен.
— В кабинете есть какое-то движение, — продолжая всматриваться в прицел винтовки, ответил Фарж, — я вижу силуэты людей, но пока не могу понять, кто из них — Бомон, а кто — президент.
В этот момент телефонист окликнул Валера.
— Господин лейтенант! Звонит президент Нджала…
Валера бросился к телефону.
— Я слушаю вас, ваше превосходительство, — сказал он.
В штабе все замерли.
— Мы с господином Бомоном, — сдавленным, каким-то каменным голосом произнес Нджала, — хотели бы выйти, так, чтобы нас никто не видел. Чтобы ни на лестнице, ни в коридорах, ни во дворе не было ни одного человека. Нам должен быть предоставлен свободный проход к вертолету. Мы сядем в него вместе с господином Бомоном. Это мой приказ.'
Затем Нджала повернулся к Жослену и протянул ему телефонную трубку.
— Лейтенант Валера хочет поговорить с вами, — сказал он.
Бомон услышал по телефону глуховатый от волнения голос Эдуарда.
— Джосс, кажется, у нас больше не будет возможности поговорить…
— Ну почему же? — ответил Жослен, — еще побеседуем когда-нибудь.
— Джосс, — настойчиво повторил Валера, — ты ничего не хочешь мне сказать на прощанье?
— Я не знаю, что тебе сказать… — ответил Бомон и опустил трубку.