Профессиональный оборотень. Книги 1-10. Компиляция
Шрифт:
Чистый воздух, ритмичный плеск волн, мягкие сумерки и весьма неслабый (как вдруг оказалось!) коктейльчик сделали свое дело. Я уже практически задремала за столиком, когда почувствовала легкий пинок в бок. Ну, в смысле достаточно легкий, чтобы я не обиделась, но и сон слетел мгновенно.
– Пора, – прошептал командор, засучивая рукава. – Уже темно, даже фонари почти не горят. Идем быстро, и постарайся не цокать каблуками.
Что ж, нет проблем, я просто сняла туфли и пошла босиком. Нагретые за день камни приятно ласкали ступни, а предчувствие нового приключения бодрило, словно утреннее какао. К тому же в компании мужа мне ничего не угрожало, Алекс так меня любит, что и голыми руками порвет пасть любому оборзевшему чудовищу.
Мне с ним никогда ничего не страшно. Как, надеюсь, и ему со мной.
– Здесь, – едва слышно прошептал он, останавливая меня жестом руки. Мы замерли перед воротами запертой мастерской. – Там что-то светится.
– Это печь стеклодува, – предположила я. – Наверное, остывает еще…
Алекс молча приложил палец к моим губам. Я вся превратилась в слух.
Внутри мастерской явно кто-то был, очень хитрый и осторожный, но хруст стекла под тихими шагами слышался вполне четко. Во времена своей агентской молодости я бы, наверное, повизжала от души и тут же запустила в неизвестность кирпичом. Попала не попала – не так важно, зато это всегда дает фору в полминуты и можно успеть убежать.
Но сейчас-то я опытный «оборотень», поэтому мы с мужем бесшумно разделились, прижавшись справа и слева к запертым дверям. Если кто-то попробует выскользнуть изнутри, мы окажемся за его спиной, а дальнейшее уже дело техники, уж поверьте.
Конечно, наручников у нас с собой не было, но, если надо, я и резинкой для волос свяжу преступнику мизинцы рук за спиной, а потом под угрозой заколки для волос в ухо единолично отконвоирую в ближайшее отделение полиции. А уж вдвоем с мужем так вообще раз плюнуть…
– Туристы, – прошептал командор, кивком головы указывая налево.
Там, вдоль канала, в тени домов, шла переругивающаяся парочка. Толстый мужчина в мятом свободном пиджаке и шортах, лица не разглядеть, что-то выговаривал своей стройной спутнице.
Речь звучала на немецком, поэтому я не сразу въехала, в чем суть разговора. Но автоматический кулон-«переводчик» всегда спасает в таких ситуациях.
– Он говорит, что она ему обещала, что это нечестно, и в его родном Аахене за такие вещи девушкам остригают волосы! Я так понимаю, она ему не да…
– Я тоже все понял, – оборвал меня Алекс. – Шаги в мастерской стихли.
Меж тем девушка вдруг резко развернулась и бросилась в какой-то едва заметный проход между домами.
Мужчина беспомощно и злобно выругался на вестфальском наречии, но тут вдруг заметил нас.
– О, друзья мои, надеюсь, вы говорите по-немецки? В этой варварской стране так трудно встретить приличных людей. Подумать только, кругом подают лишь пиццу и спагетти, где нормальные сосиски?! Я не люблю об этом говорить, но именно мы, честные немцы, кормим весь этот Евросоюз. «Евроколхоз», как сказал один из русских эмигрантов, герр Петроффич. И клянусь темным «Францисканером», он был прав!
Мы с мужем замерли, не отвечая ни да, ни нет, но пьяному туристу из Аахена все было по-хренахену. Он хотел общения. И в этот момент большое окно слева от меня просто взорвалось, разлетевшись во все стороны миллионом брызг!
Огненная, тощая человекообразная фигура бесшумно скользнула к немцу и обняла его. Болтливый турист безмолвной тушей рухнул у самого края пристани. Пылающее лицо монстра резко обернулось к нам.
– Бежим, – крикнул командор, просто хватая меня на руки и с разбегу, в три шага, бросаясь с головой в канал.
Я только и успела заметить холодный, неестественно голубой блеск глаз незнакомой огненной твари, отступившей перед плеснувшей водой. Когда мы вынырнули, на берегу уже не было никого, кроме тела несчастного. При слабом свете фонаря я лишь разглядела, что…
– Окно!
– Не ори.
– Алекс, оно целое! Оно же было разбито вдребезги, я сама видела, а сейчас оно целое!
– Очень интересно, – пробормотал он, гребя в противоположную сторону.
Благо канал был не так широк, и мы вскоре вылезли на каменные плиты. Я быстро вытащила непромокаемый (неразбиваемый, несгораемый, непробиваемый, нерасплющиваемый и т. д.) сотовый, вызывая к нам на Мурано круглосуточное венецианское такси.
Мой муж вдруг мягко повалился на левый бок, устал, наверное. Но, обняв его, я вдруг почувствовала на пальцах теплую и липкую… кровь?!
– Убью их всех!!! – прорычала я так, чтобы этот монстр или кто там еще меня слышал, с трудом оторвала полоску ткани от мокрого подола платья и, как могла, затянула длинную резаную рану на ребрах. Неглубокая, скользящая, лезвие прошло на излете, но все равно.
Маленькая моторная лодка с табличкой «Такси» подхватила нас буквально через десять минут. Водитель кивнул в сторону лежащего немца, типа не забрать ли и нашего друга? Но мы наотрез отказались – он не наш друг, он явно перепил, он очень не любит итальянцев, а венецианцев особенно!
– О Санта-Мария, как только ты допускаешь такое? – Эмоциональный таксист всю дорогу развлекал нас страшными рассказами о безобразиях, творимых в Венеции толпами европейских варваров, почему-то называющих себя туристами.
Если верить ему, то город давно бы объявил себя закрытым для любых туристов на свете, если бы так остро не нуждался в их деньгах, которые у них, разумеется, забирает в качестве налогов и не отдает назад правительство современной Италии, обманом заманившее свободную Венецианскую республику в свою «единую семью». Но это отдельная тема, не будем на нее отвлекаться. В конце концов, мы здесь не за этим.
Но и серьезного разговора в «Эль Горбо» никто не отменял.
– Алекс, мой дорогой и единственный супруг, если ты еще раз вот так подставишься, то будешь сидеть дома и учиться печь пирожки, а я сама пойду на работу! В крайнем случае возьму с собой Пусика, уж он-то умеет беречь свою шкурку.
Командор молчал, стоически перенося все мои попытки (пытки!) йодом, зеленкой, мирамистином и подорожником из походной аптечки обработать его царапину. Благо зашивать ничего не пришлось, у меня с этим не очень, честно говоря. То есть пуговицу пришить могу, но вот красиво и правильно заштопать рану – уж прости, любимый!