Прогнозист
Шрифт:
Ананий Денисович демонстрировал перед своим русским другом знание украинского языка.
– Я и не знал, что ты чешешь по-хохляцки, - заикнулся было Александр Гордеевич и тут же прикусил язык: не стоит обижать солидного толстобрюхого гостя.
– Я и сам не знал, что теперь украинский иностранный, - сказал Ананий Денисович: - Так что не учил - а владею.
Друг что-то не высказал восхищения, даже на прощанье пану Цыкунцу руки не подал. И пан Цыкунець не выразил добрых чувств молодому с наглыми глазами великану.
Пан Цыкунець как-то кисло откланялся, кинув бумаги в кейс. Когда за ним закрылась дверь, Ананий Денисович спросил: - Ты его знаешь?
– Знаю. Когда я отбывал свой срок в Черкасах, в образцово-показательной колонии, он громче всех кричал: "Гэть кацапов з укринских тюрем!" - Во мерзавец! А за лесом приехал в Россию... За что он сидел?
– За что и я...
– Он уже в Верховной Раде.
– Я тоже буду в Думе.
– Мечта благородная.
– Мечта-то мечта... Слыхал, наверное, как я влетел?
– Куда?
– В дерьмо. Ограбили меня...
– Ну, Саша!.. Вот убей меня - не поверю... И что потерял?
– Четыре миллиона.
– Рублей?
– "Зеленых".
– Откуда у тебя столько?
– Из общака. Расчитывал сделать клевую покупку... Словом, Аня, выручай. Иначе мне петля.
Ананий Денисович долго молчал, стучал пальцами по крышке стола, будто подбирал мелодию на баяне.
Выдавил: - И рад бы... "Зеленые", Саша, как балерина, любят крутиться. Они у меня есть. Но они же крутятся в Швейцарии.
– Отзови.
– Легко сказать...Туда - "зеленые" или золото в слитках. А вот оттуда... Их банки, как и наши, возвращать не любят. А если и возвращают, то каким-либо залежалым товаром. И обязательно подсовывают посредника. Тоже - как у нас. Только и радости, что твои деньги в Швейцарском банке.
– А ваша элита, ну, братан твой, где копит?
– Не знаю... Президентская семья, говорят, в Англии. Он, в случае чего, собирается туда линять. Может, лордом станет.
– Не говори такое!
– Александр Гордеевич посуровел.
– Не позволим! Да мы подымем... всю нашу кодлу... за нашу власть.
– Кто её выпустит, кодлу вашу?
– Для защиты президента... все тюрьмы откроют.
Ананий Денисович потеплел глазами: друг затронул любимую тему. Действительно, за всенародно избранного...
Александр Гордеевич не пылал любовью к любой власти: ни к той, что была, ни к той, что есть, ни к той, что будет. Он как писатель-демократ, к любой власти всегда в оппозиции, - и тогда тебя читают. До Тюлева просочились слухи, что владелец фирмы "Лозанд" предпочитает рассуждать о том, как он любит президента, при этом плачет навзрыд, детскими слезами.
Тюлеву, конечно, было неведомо, что так у друга начинается приступ шизофрении. В этот момент, если ему поддакиваешь, он готов тебя обласкать, обычно деньгами. Как берут со стола кусок колбасы и кидают любимой собаке она тебе преданно смотрит в глаза: почему ей не сделать приятное?
– Ну так как насчет ссуды?
– напомнил Александр Гордеевич о цели своего визита.
Ананий Денисович молчал. Он опять поскучнел: друг так хорошо начал о любви к президенту, и вдруг разговор опошлил, словно вульгарно изрек: ну, люблю президента, а где же деньги?
Лозинский знал, что денег давать нельзя, иначе у аналитика сорвется покупка. Кто знает, сколько у Банкира ещё припрятано?
Это правильно, что в губерниях начали аукционы за наличку - душит безденежье. В губерниях вынуждены продавать все, что покупается. Но только за наличные, народ звереет. Без пенсий. Без зарплаты. Без денежного довольствия. Милиция уже занимается разбоем - милиционеры тоже люди, у них жены, дети. Все просят есть... Нет, Банкира с деньгами выпускать на аукцион нельзя.
– Я верну. Даже очень скоро.
– Откуда? Банк ограбишь? Я знаю только один, где всегда достаточно налички. Это - "Олми-дубль". Но там охрана. И сигнализацию только что поменяли. Менял один бельгиец. Говорят, он спутался с одной бабенкой. Задержался в Москве.
– А что за бабенка? Элитная?
– уже брал наживку друг.
– Не. Путана. Коровина Майка. Ну та, что за оборону Белого дома в 91-м медаль отхватила.
– Не слыхал.
– О тех событиях питерские мало что знают, да оно и лучше. Если вспомнить, кто чем защищал, обхохочешься. Мой брат тогда всех на уши поставил. Деньги искал. Путаны, сам понимаешь, за так не работают.
Александр Гордеевич словно ждал напоминания: Аня любил козырнуть возможностями брата.
– А мог бы он мои "зеленые"?..
– Найти?
– Ну да... Если я узнаю, кто спер четыре наши общественные, такую казнь устрою! Найдет, пусть он трекнет - кто? Четвертая часть - его.
– Стоит ли светиться? У брата его служба - официальная.
– Ну и что? Власть-то - брат, а не служба.
– Надо с братом посоветоваться.
– Только не затягивай.
– Известно... Может он подключит ФСБ?
– Ни в коем случае! Это фирма президента, он теневой бизнес не поощряет.
– Но это же деньги общака! Ничего теневого. Деньги нашего сословия. А в России хозяева - мы.
– Не совсем так, Саша.
– Хочешь сказать, наш главный хозяин за бугром?
– Может, и так. Может, и нет...Ты упускаешь олигархов. Как они решат, так и будет. Конечно, предварительно посоветуются.
– С кем? С господом-богом?
– Ну хотя бы с друзьями моего брата.
– Которые за бугром?
Александр Годеевич начал уже было психовать. "Ну и вьюн! Как не хватаю - выскальзывает."
Лозинский так и не выручил. Но дал прекрасную наводку: банк "Олми-дубль".
"Где же искать эту проститутку? Эту медалистку Майку Коровину? Если у неё бельгиец - денежки наши".
Офис фирмы "Лозанд" Александр Гордеевич покинул в нормальном настроении. Не выходя из помещения, встретился с товарищем полковником. И тот доверительно, как другу шефа, сообщил ему адрес валютной путаны. Обнадеженный, Тюлев вышел на залитый солнцем мартовский проспект, перекрестился на церквушку.