Прогнозист
Шрифт:
Больно кольнула мысль: "А Башин... Башин уже вчера знал, что скажет. Мерзавец!.."
И мерзавца в зале уже не было. С двух сторон - от левой двери и от правой - к ним приближалось не менее десяти человек, судя по экипировке омоновцы.
– Шеф, не боись, падай на пол, - шепнул сидевший рядом секретарь.
– Троих-четверых уложим.
– Не надо, - стараясь выглядеть спокойным, сказал Фидель Михайлович.
– Да вы что, шеф! Для чего же мы?
– Это приказ. Мой приказ...Через десять секунд их уже обыскивали. На запястьях рук главного покупателя торга щелкнули наручники.
16.
Сотрудники фирмы "Лозанд" были потрясены: в Архангельске, прямо на торгах, арестовали их товарища.
Аналитик фирмы Фидель Михайлович Рубан покупал на свое имя Поморский деревообрабатывающий комбинат. Тому, что на свое имя, сотрудники не удивлялись: коль на деньги шефа, значит, и комбинат будет принадлежать шефу. Покупка на подставное лицо. Так поступают некоторые министры и, как правило, олигархи. И хотя владелец фирмы Ананий Денисович Лозинский не министр и пока ещё не олигарх, но он уверенно шел по стопам своего брата.
Первым, кто узнал об аресте сотрудника фирмы, как всегда, оказался товарищ полковник. Его агент доложил из Архангельска: бородатого очкарика увели омоновцы. Были ли это омоновцы, он высказал бы сомнение - все произошло так стремительно, что никто не заметил, куда увезли московского покупателя и куда исчезли эти самые омоновцы.
Товарищ полковник, тучный, вспотевший, бросился докладывать шефу, но опоздал. Шефом уже занимался психиатр. На привычное шефа "люблю президента", отвечал привычным - вводил ему инъекцию, подавляющею шизофреническую активность. Шефу было не до арестованного.
На вбежавшего в комнату отдыха, где в глубоком кожаном кресле слезливо бредил шеф, мельком взглянул Аркадий Семенович. Ему, опытному психиатру, не составило труда определить, с какой вестью товарищ полковник.
– Что с Рубаном?
– спросил коротко.
– Арестован.
И тут неожиданно для обоих встрепенулся Ананий Денисович: - Арестован! Не может быть!
– Сведения точны, - подтвердил товарищ полковник.
– За что?
– За купюры, которыми аналитик собирался расплачиваться...
– Но там же Антонина! Она что - бездельничает?
– Шеф, она работает, - заступился за свою безотказную помощницу товарищ полковник.
А шефа - словно прорвало: - Купюры Тюлева немедленно во Львов!
– Уже сделано.
– А наши, банковские, опоздали?
– Успели.
– Тогда почему его схватили?
Все трое понимали, о ком речь. Но если шеф возмущался коварством друга, что вполне естественно, когда человек в здравом рассудке, то его подчиненные - разведчик и психиатр - незаметно для шефа переглянулись: чудеса да и только! У человека приступ шизофрении, а он схватывает новую информацию и реагирует не нее, как и подобает трезвомыслящему руководителю.
Это была загадка для товарища полковника, но никак не для профессора-психиатра. Не однажды Аркадий Семенович замечал, как только предполагается визит кредитора, а встречаться с кредитором нежелательно, у Анания Денисовича шизофренический криз: шеф со слезами на глазах взволнованно признается, как он искренне любит президента. В этот момент личный врач никого к шефу не подпускает.
Шеф занялся своими повседневными делами, в данном случае инцидентом на торгах. Перво-наперво он позвонил брату. Януарий Денисович был у премьера. И как только тот вернулся в свой кабинет, секретарь поставил его в известность: брат настойчиво просит встречи.
– Напомнил ему, что все личное - вечером?
– Да. Но дело у него вроде не личное, - ответил секретарь, полный, цыганского вида коротыш с густой неопрятной прической. Обликом и манерой держаться он напоминал главу президентской администрации.
Секретарь обладал редким даром: он угадывал тайные мысли окружения Януария Денисовича, не говоря уже о самом олигархе. Он чувствовал, что олигарх вот уже который год охотится за креслом премьера. А станет премьером, следующий прыжок - в президенты. Камнем преткновения, конечно, будет его нерусская кровь. Но когда Россией по-настоящему правили русские? А тот, кто правил, умным и мудрым часто бывал с подсказки.
Януарию Денисовичу подсказывал секретарь. Он его слушался, как слушается гадалку засидевшаяся в невестах молодуха. И коль сказал секретарь: дело у брата вроде не личное, позвонил:
– Что там?
– Нашего задержали.
– Где?
– На торгах.
– Подъезжай.
В Белом доме, отреставрированном после расстрела танковыми пушками, уже кончался рабочий день. Но суеты не наблюдалось, чиновный люд ещё не покидал своих кабинетов. В просторных коридорах, где как стекло блестел паркет и ласкали глаз пестрые убегающие вдаль дорожки, ощущалась торжественная тишина. Как в соборе перед богослужением.
Служили, конечно, в кабинетах: там творилась государственная политика, согласованная с президентом.
Ананий Денисович шагал по коридору, как по мшистой солнечной поляне, он чувствовал приятную упругость ковровой дорожки. Он завидовал брату: за четыре года взлетел, считай, с ниоткуда к вершине власти и в полете обрастал миллионами и миллиардами сначала рублей, а затем и долларов. Спасибо ему: не чурается родственников. Хотя... прежде всего, спасибо родителю майору Пузыреву-Суркису, пропагандисту полка. Это его кровь сроднила их, связала в единый узел, в котором деньги делают власть, а власть - это деньги.
И сейчас Анания Денисовича вел к брату денежный интерес: упустить Поморский комбинат, значит, упустить миллионы долларов. Об этом он хотел напомнить брату, но брат об этом знал и без напоминаний. Он только уточнил, когда усадил брата на диван - подальше от "жучков":
– Этот русский, как его?
– Фидель Михайлович Рубан.
– Фидель, значит... Он не поступит с нами, как тот Фидель с Батистой?
– Он уже наш... Я за него ручаюсь.
– Твердо?
– Конечно. Ему выправляют мозги товарищ полковник и Антонина Леонидовна.