Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
— С чего это он у меня любимый?
— Да ты без него и шаг сделать боишься!
— Не надо, Лоренц! Не так уж она и боится — просто посоветоваться-то больше не с кем. Себя вспомни! Каково приходилось, когда здесь только появился, а? Забыл?
— И то верно… Ладно, идем. И ни звука, а то нашу Иру, чего доброго, в психушку отправят.
— К счастью, хоть не на костер! — проурчал Зив.
— Ну, это мы уже проходили, правда, Ир? — промурлыкал Лоренц.
— Вы там тоже были? — спросила в ответ Ира.
— А как же! И даже явились полуневольной причиной твоей захватывающей кончины, — с оттенком гордости промурлыкал Лоренц.
— Лоренц! Хватит!
— Ладно, ладно. Идем.
Водопадная эпопея прошла как обычно, за исключением того, что, как правило, урчащий Зив и мурлыкающий Лоренц, сегодня всю дорогу шли молча.
— Первое, чему тебе нужно научиться, — наставлял Иру Лоренц, когда они вернулись домой и дождались ухода Татьяны Николаевны, — слушать нас в присутствие других людей, не подавая вида, что ты нас слышишь.
— Очень сложно раздробить внимание и сосредоточить его в равном количестве сразу в нескольких направлениях. Притом так, словно оно целиком и полностью направлено на что-то одно в этом многообразии. Если ты этому научишься — емкость твоего внимания расширится, оно станет более глубоким и гибким, и ты начнешь замечать очень много интересного, что пока ускользает от тебя.
Ира усмехнулась.
— Знаете, с недавних пор меня само слово «внимание» стало ввергать в немыслимый ужас.
— Знаем, конечно, — спокойно ответил Зив. — Твое внимание позвало тебя. На самом деле оно шире и глубже, чем тебе кажется, но ты пока не используешь его в полной мере.
— Постойте, ведь если внимание сосредотачивается на чем-то одном, то все остальное остается за его пределами, а если попытаться фиксировать его сразу на нескольких объектах, то оно перестанет быть сосредоточенным вообще хоть на чем-то.
— В том-то и состоит трудность, но лишь для человека, — проурчал Зив, глядя Ире в глаза. — Притом, только для обычного человека.
— Видишь ли, — глубокомысленно замурлыкал Лоренц, — человек, когда ему предлагается сосредоточить на чем-нибудь внимание, автоматически, то есть по привычке, начинает вербализировать получаемую информацию и именно вербализация поглощает все внимание, притом, даже, вытесняя саму получаемую информацию. Лишь в экстремальных ситуациях обычный человек перестает думать словами, вследствие чего его внимание высвобождается, и он начитает действовать так, что потом сам изумляется своим действиям.
— Ты прекрасно знаешь, что облекать мысли в слова нужно лишь тогда, когда принимаешь решение и подводишь итог. В процессе действия вербализация — это совершенно лишняя обуза для внимания, — назидательно заметил Зив.
— Да. Я это знаю, но знать и делать — не одно и то же.
— Конечно, не одно и то же! — согласился Лоренц. — Но ведь иногда и притом очень даже часто у тебя получается! К примеру, когда ты работаешь. Мы давно наблюдаем за тобой, и я знаю, о чем говорю.
— Кстати, даже совсем обычные люди в случаях, когда нужно мгновенно донести большой объем информации, используют невербальные символы, к примеру: дорожные знаки.
— Зив абсолютно прав. Представь, что стало бы, если б информацию, заключенную в дорожном знаке, стали передавать словами?
— Это понятно, но ведь вы сейчас сами предложили мне тренировать внимание, воспринимая с одинаковым сосредоточением сразу, как минимум, два вербальных источника информации. Да еще при этом создавая у присутствующих впечатление, якобы он всего один.
— Безусловно, манипулировать и собственным, и чужим вниманием очень сложно, да еще в рамках вербальных символов, — согласился Лоренц. — Однако учти, что и вербальные символы можно воспринимать по-разному. Видишь ли, обычный человек, внимательно слушая собеседника, неосознанно повторяет за ним его слова, но можно этого и не делать… — он многозначительно посмотрел на Иру и добавил. — Именно это повторение, то есть повторная вербализация, и захватывает внимание полностью, не оставляя на что-либо еще…
Ира надолго задумалась. Зив и Лоренц молча ждали.
— Когда-то, очень давно, — как бы разговаривая сама с собой, начала она, — мне было лет девятнадцать-двадцать, я слышала голос. Точнее, я его не слышала — он как бы проносился у меня в сознании. Так вот, он говорил вроде бы с обычной скоростью, но я не успевала улавливать смысла… То, что я успевала повторить за ним, обретало смысл и укладывалось у меня в памяти. То, что не успевала — пролетало мимо, хотя все слова и казались понятными, но они не обретали смысла и не запоминались, — Ира ненадолго замолчала. — Во время обычного общения я не замечала за собой, что проговариваю вслед за собеседником.
— Тебе тогда только казалось, что скорость обычная, — пояснил Зив. — Когда ты смотришь на летящий самолет, его скорость в твоем восприятии тоже не соответствует действительной. Именно благодаря несоответствию скоростей ты и заметила, что проговариваешь. У тебя создалась иллюзия, словно голос говорит в обычном темпе, а ты — в замедленном. Когда же скорости одинаковые — это практически неощутимо.
— Если это даже заметить практически невозможно…
— Этого и не нужно замечать, — перебил ее Лоренц. — Если ты займешься наблюдением за собой, то твоего внимания точно уже ни на что не хватит.
— И как же тогда с этим бороться?
— Путем прекращения вербализации с помощью глубокого сосредоточения, — глубокомысленно промурлыкал Лоренц.
— О как! — Лоренц своими формулировками Иру определенно забавлял.
— Дело в том, — продолжал он задушевно мурлыкать, — что обычный человек, если требуется сосредоточиться на чем-либо, в первую очередь сосредотачивается именно на вербализации. Лишь в экстремальных ситуациях, когда думать словами попросту некогда, он на некоторый незначительный отрезок времени достигает истинного сосредоточения. И в этот миг постигает сущность мира, но, не имея возможности по ходу вербализировать полученные ощущения, он помнит о них лишь нечто весьма смутное. То, что мы предлагаем тебе практиковать, и есть в некотором смысле экстремальная ситуация. Поначалу будет очень сложно, но если ты вместо того, чтобы осознать «как», просто будешь пытаться делать это, то есть делать, не задумываясь о том, как именно ты это делаешь, постепенно у тебя начнет получаться то, что нужно.
— Ира, — добавил Зив, — твоя главная проблема и состоит в том, что ты уделяешь чрезмерное количество внимания пониманию, а не действию.
— Абсолютно верно, Зив, — продолжал Лоренц. — Тратить время и силы — чем, собственно, и является в данном случае внимание — на понимание можно и даже нужно «до» и «после», но не «во время». Это единственный способ действовать с максимальной эффективностью и полностью контролировать и себя, и то, что вовне. Однако попытки сознательно прекратить вербализацию приводят лишь к запуску ее с удвоенной силой и поглощению всего без остатка внимания этим процессом. Только глубокое сосредоточение на действии вводит тебя в нужное состояние, которое длится до тех пор, пока ты не начинаешь его анализировать…