Прогулки по Аду

Клепаков Андрей

Когда до берега оставалось всего ничего, я покидал весь свой скарб в холщовый мешок.

На пирсе меня дожидалась невысокая фигурка в блеклом, выцветшем халатике и традиционной круглой соломенной шляпе. Сердце у меня екнуло. Это должна быть она.

Я быстро свернул парус и по инерции пристал к причалу. Мелькнула мысль: «И как на этих лодках без тормозов плавают?» Пока лодка причаливала, я рассматривал девчонку. Полноватая, ножки — не особо, личико под шляпой не разберешь, но

тоже — не фарфоровый профиль. Крестьянская девочка. Первое воплощение, что ли?

Я кинул ей конец веревки. Она поймала и ловко закрутила вокруг столба.

Вытащив из-под скамейки деревянные гэта и подхватив мешок, спрыгнул на пристань.

— Я ждала вас, Ясуши-сан, — поклонилась мне девочка. — Я уже приготовила для вас рис.

Первая моя мысль: «Лучше бы ты приготовила суши, не люблю рис». Вторая: «С японским все в порядке. Я понимаю. Не по-русски же она говорит». Третья: «Меня зовут Ясуши, что означает тихий, мирный, честный, как-то так». Четвертая: «Как же от девчонки воняет рыбой!»

— Спасибо, Асука-тян, ты всегда была милой девочкой, — ответил я, тоже поклонившись и чуть не заржав.

«Помню, одну девушку звали Ахули, мою — Асука! Но имя подлинное и значит аромат. Да, блин, аромат налицо. Как тут у них с сауной? Вроде используется какая-то бочка с горячей водой», — все это промелькнуло в моем мозгу за секунду.

А потом она улыбнулась. Я вздрогнул.

«Все! Пипец!» — понял я. У девчонки были черные зубы! Я машинально оглянулся на лодку. Я никогда с ней не поцелуюсь, пока у нее эта срань во рту.

«Уж лучше бы курила!» — печально подумал я.

— Я чем-то рассердила вас, Ясуши-сан? Накажите меня скорей, — Асука низко поклонилась.

— Почему ты так подумала? — удивился я.

— У вас вдруг сделалось такое лицо! Я испугалась, что чем-то прогневала вас, — девчонка продолжала кланяться.

— Все нормально. Не обращай внимания.

— Как же я могу не обращать внимание, если мой господин гневается? — удивилась она и даже перестала кланяться. Но тут же спохватилась, поклонилась и так и осталась стоять с согнутой спиной.

— А я твой господин? — спросил я.

— Господин шутит, — сказала она не выпрямляясь. — Моя мать — ваша сестра — послала меня к вам в услужение.

— Хорошо, — сказал я, — пошли есть твой рис.

Девчонка протянула руку:

— Ясуши-сан, позвольте, я возьму ваш мешок.

Я молча протянул ей мешок. «Не буду сразу нарушать слишком много обычаев», — решил я.

— Ну? — спросил я. — Чего ты стоишь?

Асука сразу поклонилась.

— Я жду, когда господин пройдет вперед.

— А если я попрошу тебя идти первой? Ты пойдешь? — с интересом спросил я.

— Да, господин, —

поклонилась она, — как господин велит, — но было видно, что девчонка в замешательстве.

— Иди, — велел я.

Асука быстро глянула по сторонам. Не видит ли кто нарушение субординации. И она неуверенно пошла по пирсу. Я последовал за ней.

«Она или не она? — думал я. — Судя по всему, она. По крайней мере, ее попка, шевелящаяся под халатиком, явно вызывала мой интерес. Чуть толстовата. Но может, похудеет?»

— Асука-тян, — окликнул я ее. Она сразу остановилась и замерла. — Скажи, если я тебя попрошу, ты исполнишь мою просьбу?

— Все, что господин прикажет, — поклон. — Господин ведь не прикажет ничего недостойного? — еще поклон.

«А ты не дура, — подумал я. — Молодец».

Я догнал ее и обнял за плечи. Она вздрогнула. Я сделал вид, что не заметил, но из-за запаха дыхание задержал.

— Если я попрошу тебя не делать больше охагуро? — я вспомнил, как называется этот идиотский обычай чернения зубов. — В этом ведь нет ничего недостойного?

— Конечно, Ясуши-сан, я больше не стану. Просто я прошла моги, и мне разрешили. Я сделала охагуро для господина. Еще вчера господину нравилось.

— Больше не нравится, — улыбнулся я. — Ведь наши пристрастия могут меняться?

— Конечно, — Асука поклонилась. — Но частая изменчивость не может считаться высокой добродетелью.

«Однако, — я поднял бровь. — Нет. Не первое воплощение».

— А когда ты прошла моги? — спросил я, соображая на ходу, что моги — это вроде обряд совершеннолетия.

— Господин очень странный сегодня, — сказала Асука. — Семь дней назад. Мне исполнилось тринадцать.

«Блин! — расстроился я. — Опять педофилия, да еще отягощенная инцестом. Наверное, я все-таки педик. Ладно, по местным законам она уже совершеннолетняя, так что преследования можно не ожидать. Случалось, самураи отдавали своих дочерей замуж в десять лет, а то и в восемь. Вот где кошмар! Бедные девочки.

А к инцесту, по-моему, отношение в Японии было толерантным, или я путаю с Египтом? А здесь башку отрубят? Или с племянницей — это не инцест?»

— Меня сегодня чуть не сожрала акула, — ответил я ей. — Я все еще под впечатлением.

Асука сразу поклонилась:

— Ах, Ясуши-сан! Вы сегодня подверглись опасности, а я смела вам дерзить! Накажите меня!

— Наказать? — спросил я. — Тебе нравится, когда я тебя наказываю? Наручники и стек?

— Я не понимаю господина. Но вы меня еще ни разу не наказывали, хотя я много раз заслуживала наказания.

— Хорошо, уговорила. Я что-нибудь придумаю, — обнадежил я ее. — А сейчас пошли есть.