Прогулки по Аду
Шрифт:
— А справка для бассейна у вас есть? — ехидно спросило воображение.
— Блин, — сказал я.
— А паспорт? — добавило оно.
Мы переглянулись с куклой.
— Можно в Москву-реку забраться, — сказало воображение. — Ты же любишь там плавать.
Я брезгливо поморщился.
— Будет тебе паспорт, — трогаясь, сказала кукла. — Фотография-то теперь любая годится, да и возраст, — добавила она, смерив меня взглядом. — Сейчас пять часов, для клиентов поздновато, конечно, но будем надеяться, что кому-то припрет под утро. Поехали.
Через двадцать минут
— Ждите меня здесь. Я быстро, — сказала она, выходя из машины.
— Сколько же на свете извращенцев, — воображение печально посмотрело вслед удаляющейся хрупкой фигурке. — Ведь она совсем ребенок, — и громко заржало.
Я снова поморщился.
Минут через десять сзади лихо тормознула «бэха». Из нее выглянула кукла и махнула нам рукой.
— Ознакомься, — протянула она мне паспорт, когда я сел рядом. — Теперь у тебя и права есть, а заодно и тачку поменяли.
Я открыл паспорт. Зейналов Ашот Тигранович 1980-го года рождения.
— Нормально, — сказал я, засовывая паспорт и права в задний карман брюк. — А с мужиком-то этим что?
— Убило разрядом молнии в грозу, — ответила кукла, взглянув на безоблачное небо. — Пять процентов на козла истратила. Скоро опять заряжаться придется.
— Радикально, однако, — с уважением сказало воображение.
— Я вообще девочка радикальная, — и кукла с визгом сорвалась с места. — Механика, — пояснила она. — Потому и взяла.
— А чего Наследника не убила в свое время? — спросил я.
— Маленькая была. Про первый закон робототехники знаешь? — Я кивнул.
— Вот из-за него и не могла. Он меня контролировал.
— А теперь? — удивился я.
— А теперь я его контролирую. С тобой оттренировалась. Теперь я его вместе с двумя другими могу засунуть Азимову в жопу.
— А говоришь, не ругаешься, — улыбнулся я.
Извини, — кукла замолчала, потом сказала: — В бардачке темные очки и бандана, свою рожу прикроешь немного. И барсетку его проверь, может, еще чего интересного имеется.
В 12 часов, вооруженный купальными принадлежностями и фальшивой справкой, купленной за «бешеные деньги», я вошел в физкультурно-оздоровительный комплекс в районе Большой Академической улицы.
Распугивая посетителей своей улыбкой, взял билет в бассейн на ближайший сеанс.
А ведь всего одна инъекция трансбодина, и мог стать любым красавчиком. Только где же его возьмешь? Не продается, а обращаться по своим каналам и времени нет, и опасно, поставщики и стукануть могут.
Вместо трансбодина я купил в аптечном киоске флакон альмагеля и упаковку мотилиума. Сказался завтрак в «МакАвто» после полугодовой комы на искусственном питании. Меня тошнило, и болел живот. Не утонуть бы по-настоящему.
Запив мотилиум альмагелем, пошел в бассейн. Воображение увязалось со мной. Сказало, что хочет посмотреть на процесс. Справка ему была не нужна. Оно просто вообразило ее. Да и плавки тоже.
Кукла решила ждать меня на диване в фойе, занявшись перелистыванием глянцевых журналов. А сколопендра осталась в тачке, слушая музыку и загорая на приборной
Я плюхнулся в воду. Удивился, что 28 градусов — это, оказывается, холодно. В самой глубокой части ушел на дно. Задержав дыхание, я смотрел на плавающих надо мной посетителей бассейна.
Текли секунды, кровь стучала в висках, горло сжимал спазм, глаза медленно вылезали из орбит, вода потихоньку заливалась в нос, очень хотелось вынырнуть и вдохнуть, и ничего не происходило. Никакой Японии, блин.
Надо мной проплыла толстая баба в сером купальнике. Я конвульсивно пошевелил руками.
— Вообрази акулу, — шепнуло мне на ухо воображение.
Я прижался к камню, совсем близко надо мною медленно прошло серое брюхо большой акулы. Я замер, не шевелясь. Акула проплыла дальше. Перед глазами плавали красные круги. Вытащив нож и почти теряя сознание от нехватки воздуха, я рванул вверх. Теперь я видел над собой дно лодки. Вынырнув и толком не вдохнув, перевалился через борт. С хрипом втянул в себя воздух и упал на деревянную скамью.
Когда я откашлялся и поднял голову, треугольный плавник резал воду совсем рядом.
Отдышавшись и сделав пару глотков из выдолбленной тыквы, я вытащил веревку с привязанным к ней камнем и распустил парус. Лодка заскользила к видневшемуся на горизонте берегу, акуле я показал средний палец.
Получилось!
8
Я был голым. На мне был только кожаный пояс с пустыми ножнами и привязанной к нему сеткой с несколькими крупными раковинами. Подобрав оброненный на дно лодки нож, я ловко вскрыл раковины. Три оказались пустыми, в четвертой была небольшая жемчужина. Я взял тыкву вроде той, в которой была вода, вынул деревянную затычку и опустил туда жемчужину. Встряхнул тыкву. Внутри что-то перекатывалось. Я осторожно высыпал на ладонь содержимое. Мой сегодняшний улов составил шесть жемчужин: четыре мелких, одна средняя и одна крупная, розовая, сложной грушевидной формы.
— Сёгун будет доволен, — подумал я, убрал жемчуг и взялся за рулевое весло.
Лодка ходко шла к берегу. Ветер был попутным. Лодка была как лодка. Наверное, во всем мире лодки похожие. Мачта, треугольный парус, вдоль борта сложены весла. Камень вместо якоря.
Я понятия не имел, как с ней управляться. Но руки все делали сами. Дергали какие-то веревки, подправляли рулевое весло. Я старался не думать и не мешать.
— А интересно, как у меня с японским языком? — пришла тревожная мысль. Пока я не мог вспомнить ни единого слова.
Вскоре берег стал заметно ближе. Уже можно было различить домики рыбацкой деревни. Я закрепил рулевое весло и снял пояс. Надел короткие штаны из какой-то дерюги и повязал голову широкой лентой. Штаны хитро завязывались веревочками, ленту тоже надо было уметь повязывать. Пальцы стравились с этим без участия головного мозга. Видимо, все навыки сохранились.
Я вскочил на скамью и истошно заорал во все горло: «Ки-ийя!» И махнул ногой. Растяжки не было никакой, йоко получилась очень кривой, а я чуть не свалился за борт. Но это было мое родное, из Москвы, все-таки сколько лет карате занимался.