Прогулки по Иерусалиму
Шрифт:
Я был избран комсоргом полка, а комсорг в состав боевых экипажей не входит. Но агитировать за активность в боях, призывать «вперед», находясь на земле, не мог.
Наибольшей боевой опасности в экипаже подвергался воздушный стрелок. Не имея броневой защиты, он был уязвим при атаке самолета истребителями противника. Стрелков всегда не хватало, они погибали чаще других членов экипажа. В составе разных экипажей, заменяя погибших и недостающих, я участвовал в 37 боевых вылетах. 37 раз был в воздушной атаке. Поэтому, в отличие от большинства комсоргов полка дальней авиации, имел титул «боевой комсорг полка». Пришлось участвовать в вылетах на самые ответственные цели. На моем боевом месте, месте воздушного стрелка, на
Среди летного состава нашего полка были два еврея – штурман Яков Соломонов и воздушный стрелок Куба Гершер. Куба – доброволец из польских евреев, живой, активный, боевой, ненавидящий фашизм. Герой Советского Союза Н. А. Гунбин в своей книге о боевых делах нашего полка – «В грозовом небе» – пишет о них:
«Из рассказа летчика Парахина: после очередной атаки противника самолет, потеряв управление, резко пошел вниз. Даю команду покинуть машину. Вижу, как штурман Яков Соломонов выпрыгнул из нижнего люка передней кабины. После приземления на заснеженном поле стали решать, что делать дальше. Но осуществить наши намерения не удалось. Нас внезапно окружили вражеские солдаты. Допрашивали по одному. Соломонова, еврея по национальности, в тот же день расстреляли.
Из рассказа летчика Парашенко: приблизилось звено "мессершмиттов". Началась пальба. Стрелки сбили истребитель. Атаковал нас еще один "мессершмитт", стрелков не слышно. Покинули самолет я и штурман. На земле, когда стемнело, увидели, с болью в сердце, то место, где сгорел наш самолет с погибшими в нем отважными бойцами – воздушными стрелками Сергеем Пашинкиным и Кубой Гершером».
До высоких наград и почестей они не дожили. А к концу войны в нашем полку 29 летчиков и штурманов получили звание Героя Советского Союза.
Закончилась война. В 1945 г. стал слушателем Ленинградской военно-воздушной академии. Все слушатели курса с фронта. Один из них, Михаил Становский, был на войне летчиком-штурмовиком, на самолете «Ил-2» совершил 30 боевых вылетов. Человек он необычный – мастер спорта, в прошлом чемпион Союза по шашкам, исключался из КПСС за своеволие, собрал лучшую в стране коллекцию спортивных знаков. С Мишей мы встретились у Стены плача, он приехал в Израиль из Одессы повидать своего сына, живущего под Хайфой.
Многие из окончивших академию стали видными специалистами в области авиации и космонавтики, учеными, инженерами. Сегодня все они уже в отставке, но продолжают трудиться в научных фирмах, на заводах России.
Эту же академию, но 20 лет спустя, закончил мой сын Борис, пошел, как говорится, по стопам отца. Отговорить его от поступления в академию было невозможно. Он, как и дочь, Алла, закончил школу с золотой медалью. Две эти медали, конечно, во многом заслуга моей жены Люды Березовской, посвятившей свою жизнь детям.
Со временем Борис стал заместителем начальника отдела на пункте управления космическими полетами, подполковником. Теперь уже и он в запасе, трудится в одной из фирм в Санкт-Петербурге. А дочь Алла – житель Израиля, она врач-кардиолог в Иерусалимском кардиологическом центре.
Много лет моей службы после окончания академии были отданы работе на Высших летных курсах Военно-Воздушных Сил. Через мои руки прошли многие видные летчики, ответственные авиационные руководители, космонавты. Помогал им осваивать новейшую авиационную технику. Тогда это были «МиГ-23», «МиГ-25», «Су-19», «Ми-8»… Запомнились учебные занятия в аудиториях и на аэродромах с Германом Титовым, Владимиром Шаталовым, Алексеем Леоновым, Мариной Попович и многими другими знаменитыми летчиками и космонавтами. В их летных книжках остался мой автограф – допуск
Все это вспомнилось при прогулке по дорожкам «каменного цветка». Теперь мы спустились до его низины, где становятся отчетливо видны строения города Давида, до него теперь рукой подать. Здесь библейская Силоамская купель и источник Эйн Рогель («Фонтан Марии»). По преданиям, к нему приходила стирать мать Христа. Виден греческий монастырь св. Онуфрия. Под ним «Пещера апостолов». Находясь в Иерусалиме, нельзя не побывать у «каменного цветка». Но нельзя и забывать, что это место, место прогулки, официально называется «Променад».
Самая южная точка Иерусалима – кибуц Рамат Рахель. Он основан еще в 1926 г. С вершины холма, по склонам которого раскинулись постройки кибуца, просматривается могила праматери Рахели [16] . Поэтому отсюда и название кибуца – «Холм Рахели». Но прежде чем об этом кибуце, о кибуцах вообще. Ведь кибуцы это символ Израиля, это социально-экономический эксперимент, который удался.
Кибуц – чисто израильский феномен, это «израильский образ жизни», «национальная гордость». Естественно, что придумано подобное и осуществлено только в Израиле. И сегодняшний кибуц это не организация, не предприятие, а общественно-экономическое явление, движение. Нет ничего подобного в мире. Кибуцкое движение давно уже стало одним из символов Израиля. Это уникальный социальный эксперимент – жизнь в условиях общности средств производства и равного распределения доходов. Кстати, смысл этого слова, кибуц, ничего не говорит о грандиозности замысла, это просто-напросто наименование новогоднего ритуала уманских хасидов.
16
Рахель (Рахиль) - т. е. овечка. Рахель - младшая дочь Лавана, любимая жена Иакова. Она мать Иосифа и Вениамина (Быт., гл. 29-35).
Кибуц – это большая семья, коммуна и, не побоимся теперь этих слов, – последняя остановка перед коммунизмом. Это как бы «израильский колхоз». Коммуна, получившая такое название – кибуц, – была задумана как панацея от всех социальных зол. Образ жизни здесь необычный, уровень жизни очень высокий. В них реализуется экономическая формула коммуны – «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Помните этот принцип, ведь он – наша прежняя мечта.
Интересна и история этой идеи, которой от роду более ста лет. Идея кибуца появилась в начале прошлого века. Идеалистически настроенные евреи, жившие в России и Восточной Европе, решили, что было бы здорово поехать в Палестину, на землю предков, и начать там вместе, сообща, обрабатывать землю, заниматься сельским хозяйством. При этом пусть и земля, и орудия труда, и скот – все будет общим с полной социальной обеспеченностью людей. А контроль за всеми делами и жизнью должны вести руководители, избранные демократическим путем.
Приехали, жили под открытым небом или в пещерах, потом построили деревни. Требовалось преодолеть немало трудностей, чтобы научиться выращивать сельскохозяйственные продукты, вести животноводство, осушать болота. Молодым кибуцникам пришлось нелегко: не было средств для развития хозяйства, на покупку техники, зерна, для строительства дорог. Песок хрустел на зубах. А питались лишь апельсинами с хлебом. От такой пищи у многих открылась язва желудка. Немало скосила малярия. Но в конце концов кибуцы стали на ноги, все принципы коммуны в них были сохранены. С тех пор первейшая заповедь кибуцника – «Овладеть землей!» Для всего мира все это показалось осуществленной коммуной, осуществленной утопией.