Прогулки по Москве. Москва деревянная: что осталось
Шрифт:
Согласно «подрядной записи» вся ответственность за результат работы возлагалась на мастера, старосту артели. Он обязан был не отвлекаться на другие объекты, следить за дисциплиной в артели и качеством работы, соблюдать установленные договором сроки окончания работ, «не пить и не бражничать». «Подрядная запись» являлась юридическим документом, и нарушение оговоренных в ней условий влекло наложение штрафа, иногда вдвое превышавшего сумму договора. Исследователь русской архитектуры профессор И. С. Николаев писал о таких мастерах: «…Все они знатоки своего дела, богато одаренные таланты, произведения которых поражают нас творческой фантазией, красотой композиции и оригинальностью. Яркая художественная образность, оптимизм и жизнерадостность архитектуры… восприняты крепостными зодчими у древоделов и других мастеров народного искусства, из среды которых они вышли» [14] . Старосты артелей практически являлись и архитекторами, когда такого понятия на Руси еще не существовало.
14
Николаев И. С. Профессия архитектора. М., 1984. С. 257.
Реставратор-деревянщик за работой
Дошедшие до нашего времени древние деревянные постройки свидетельствуют, что эти зодчие из народа были профессионалами своего дела, обладали развитым пространственным мышлением. Они должны были возвести дом или церковь по словесным описаниям, изложенным в «подрядной записи». «Приходится только поражаться, каким образом, не обладая иногда даже элементарной грамотой, народные мастера могли не только задумывать, но и осуществлять замечательные сооружения. Здесь, конечно, сыграла роль традиция, передача секретов художественного творчества и технических знаний, накопленных долгим опытом, от отца к сыну» [15] .
15
Там же. С. 256.
Важным и не до конца проясненным остается вопрос, пользовались ли старые мастера чертежами. Известно, что такое чертеж, на Руси знали еще в конце XV века, когда в Москву по приглашению великого князя Ивана III прибыли итальянские мастера. В своей работе они пользовались чертежами, которые в Европе давно существовали. Неясно, однако, обучали ли они русских мастеров ими пользоваться, или чертежи являлись их профессиональным секретом. Найдены простейшие чертежи конца XVII века для строительства царской вотчины Алексея Михайловича в Измайлове. На них дома вдоль дороги показаны как бы «лежащими на спине», при этом видны только передние фасады. Очевидно, что авторы чертежей не владели техникой проекционного изображения зданий. В данном случае сказанное относится к каменным сооружениям. Что происходило с деревянным строительством, неизвестно.
Не исключено, что для сложных построек делалась из дерева или глины упрощенная модель, что помогало плотникам артели лучше понять особенности будущего сооружения. Часто здание строили «от образца», то есть ссылались на какое-то известное подрядчику сооружение, которое принималось как эталон. Новая постройка никогда не получалась точной копией такого «образца». Каждый мастер вносил в работу что-нибудь свое, и это приводило к бесконечному разнообразию таких построек.
Мастера-плотники имели разные плотницкие инструменты, среди которых главными были топоры различных форм и размеров. Владели артельщики топором виртуозно и могли с его помощью вырубить в толстой доске круглое отверстие величиной с чайное блюдце. Современное выражение «топорная работа» совершенно неприменимо к древним мастерам и скорее имело противоположный смысл. Топором не только валили лес, обрабатывали бревна, делали декоративные детали, но и вытесывали лемех сложной формы для покрытия церковных кровель и глав. Опытный реставратор-деревянщик Борис Дмитриевич Лурье рассказал мне, что для покрытия лемехом небольшой церковной главки надо было изготовить около семисот таких элементов. Лемех делали из осины, так как она податлива в работе и более влагостойкая, чем другие породы деревьев.
Плотницкие топоры XVII в.
Пила была известна еще в древности, но на Руси появилась только в конце XVII века. До этого деревья валили при помощи топора. Причем делали это очень споро и быстро. Всякое строительство начиналось с заготовки древесины. Древесину заготавливали зимой, когда дерево «спит» и менее влажное. Для заготовки и доставки на стройку бревен обычно привлекали местных мужиков. Как правило, мастер сам отбирал и помечал в лесу нужные деревья, так как от этого многое зависело. Такая выборочная заготовка строительного материала, когда молодая поросль леса сохраняется, разительно отличается от современной. Сегодня, как правило, на отведенной для вырубки делянке валят все деревья. Остается голый участок, покрытый травой, кустарником и пнями. Новые деревья появятся здесь только через многие десятки лет.
Торцы деревьев, срубленных топором, были более плотными и влагонепроницаемыми, чем у спиленных бревен. Однако главной трудностью при отсутствии пилы была не рубка леса, а изготовление досок и брусьев. Из одного бревна получали иногда три-четыре доски. Бревно тщательно отбирали, а затем с помощью клиньев раскалывали в продольном направлении. Такие заготовки обрабатывали топором до получения досок или брусьев нужного размера. Доски очень ценились, и при разборке старых зданий их старались сохранять. Осенью 1768 года В. И. Баженов по поручению императрицы Екатерины II приехал в село Коломенское для осмотра старого деревянного дворца царя Алексея Михайловича. Зодчий пришел к мнению, что дворец нужно «не замешкав разобрать». В донесении Екатерине он пишет: «В оном дворце много выберется такого лесу, какой не токмо в полы, но и в лучшую столярную работу потребен быть может» [16] . Через год дворец разобрали, возможно, под наблюдением Баженова. Сухой лес, особенно половые доски, тщательно сложили и укрыли от дождя. Их предполагалось использовать при строительстве Большого Кремлевского дворца. О дворце в Коломенском, выдающемся памятнике русского деревянного зодчества, в книге будет рассказано подробно.
16
Резвин В. А. Василий Баженов. М., 2012. С. 29.
Чудом уцелевший
Сытинский переулок находится в самом центре столицы, рядом с Пушкинской площадью, Большой Бронной улицей и Тверской. В XV веке это была слобода оружейников и вор'Oтников, сторожей при воротах Кремля, Белого и Китай-города. В 1573 году на углу Малого Палашевского и Сытинского переулков построили церковь Рождества Христова в Палашах, или в Палачах. По преданию, в округе селились палачи, бившие батогами и казнившие преступников. Однако эта экзотическая легенда не находит документального подтверждения. Скорее всего, здесь жили оружейники, обитатели Бронной слободы, делавшие мечи, или палаши. Отсюда и Бронные улицы, и Палашевский переулок.
Церковь Рождества в Палашах стояла на пригорке, укрепленном сегодня подпорной стенкой, и была приходским храмом Бронной слободы. Здесь 27 января 1913 года венчалась с Сергеем Эфроном Марина Цветаева. Семья Цветаевых жила неподалеку, в Трехпрудном переулке. Церковь сломали в начале 1930-х годов, теперь на ее месте стоит типовое здание школы.
В 1770-х годах, согласно Прожектированному плану Москвы, против Большой Бронной улицы, перед Страстным монастырем, возникла небольшая площадь. По Тверской проходила дорога на Тверь и Петербург. Вскоре она превратилась в главную улицу Москвы. Постепенно вокруг возникли новые проезды, становившиеся улицами и переулками. На плане 1773 года видно, что Сытинский переулок и Сытинский тупик тогда уже существовали. По московской традиции наименование переулку дали по фамилии жившего в нем богатого домовладельца: уже в начале XVIII века большой участок здесь принадлежал семье Сытиных.
Храм Рождества Христова в Палашах
План участка
Окружающая застройка состояла главным образом из старых палат и небольших городских усадеб. Палаты XVII века реставраторы обнаружили сравнительно недавно в первом этаже дома № 7 по Малому Палашевскому переулку. Городские усадьбы обычно представляли собой ансамбль главного дома, флигелей и служб. Главный дом, как правило, был деревянный, в то время как службы часто строили из камня. Эта странность объясняется древним поверьем, что в каменных домах жить вредно. Дома в таких небольших усадьбах были одноэтажные, иногда с мезонином. На задний фасад выходили окна низкого антресольного этажа, в котором обычно и жили хозяева. Главный фасад украшал скромный портик.
Наряду с городскими домами в переулках Бронной слободы стояли и бревенчатые избы небогатых ремесленников. Такие избы мало отличались от деревенских, но в больших городах запрещалось делать соломенные крыши. Комиссия для строений требовала, чтобы домовладельцы в течение трех лет обшили бревенчатые срубы тесом или оштукатурили. Однако многие дома так и оставались неоштукатуренными.
В переписи 1716 года усадьба Сытиных упоминается как «двор Никиты Иванова сына Сытина в приходе церкви Рождества в Старых Палачах». Спустя почти шестьдесят лет, в 1774 году, вся территория между Большой Бронной, Сытинским переулком и Сытинским тупиком значится принадлежащей сыну капитана Н. И. Сытина капралу Измайловского полка Петру Никитичу Сытину. После его смерти усадьбу унаследовала его вдова Прасковья Степановна, а затем их дети. Они разделили владение на три участка, и каждый построил себе усадьбу с домом и службами. На Большую Бронную выходила усадьба девицы Елизаветы Сытиной. Угловые участки достались майору Александру Петровичу и бригадиру Андрею Петровичу Сытиным. На планах 1803 года показаны их дома, которые пережили пожар 1812 года.