Прогулки по тонкому льду
Шрифт:
— Может быть, в жизни Ребекки было что-то похожее? — внесла я предположение.
— Муки любви? — Ен насмешливо изогнул бровь. — Крушение иллюзий? Разбитое сердце? В восемнадцать лет?
Я зарычала и снова потянулась к подушке.
— Определенно могли быть. — Некоторые быстро пошли на попятную, насмешливо глядя мне в глаза.
— И мать Ребекки упоминала какого-то мужчину, — вспомнила я.
— Скоро узнаем, — все так же изучая меня взглядом, произнес мэтр. — Я попросил Хэйла проверить окружение Ребекки. У нас есть портрет одного из ее дружков, рано или поздно мы распутаем этот клубок.
— Лучше рано, чем поздно.
— Отставить панику.
И мэтр-директор попытался отогнать мою паническую атаку уже давно испробованным методом. Подался ко мне, заставляя рухнуть на подушки, подобрался ближе, скользнув ладонью по моему бедру. Но звезды заняли относительно мэтра неблагоприятную позу, и дальнейший разврат был прерван.
— Мэтр Легран! — донесся голос Магды из глубин флигеля. — Завтрак!
Ен среагировал моментально. Я еще пыталась отыскать его рубашку в том одеяльно-простынном кошмаре, что мы устроили на кровати, а мэтр-директор уже впрыгивал в штаны и заворачивался в халат. Пока я, краснея, путалась в пуговицах, Ен уже удалился из спальни. Завидую военным. Это же сколько лет угроблено на одевание по свистку!
— Магда, какая-то странная, — произнес Ен, возвратившись в комнату с подносом в руках.
— Да? — усмехнулась я, все еще воюя с пуговицами на рубашке. — С чего бы это ей быть странной?
— Ты думаешь, ее смутило то, что я тебя забрал? — Не знала, что мэтр— невозмутимость может быть таким растерянным.
— Даже и не знаю, — расхохоталась я.
Мэтр Легран задумался, почесал затылок. Сейчас он выглядел совершенно другим, не было и следа той хмурости и суровости, что я считала неотъемлемой частью его характера. Заспанный, волосы торчат во все стороны, странная мечтательная улыбка блуждает по губам.
— Да, — изрек Ен. — С Флинном все проще было. Пришел, вколол укол и откланялся.
— Доктор приходил? — Не то чтобы я была уж очень удивлена, но я надеялась встретить Флинна в своей спальне.
— Угу. — Ен грохнул поднос на стол у камина и потянулся к поясу халата. — Но ты не волнуйся, у Флинна есть чудная черта. Все, что не касается здоровья пациента, доктора не касается. Его больше заботило, не замерзла ли ты во время транспортировки.
— И как ты это объяснил?
— Никак, — пожал плечами Ен. — Я начальство — имею право.
— Диктатор.
— Мне должно быть стыдно? — заявил мэтр-соблазнитель, выпутываясь из халата.
— Теоретически.
— Хм. Я это обдумаю.
И подхватив снова поднос, начальство двинулось ко мне, видимо, намереваясь вкушать пишу в постели. Я была не против, поэтому принялась раскладывать подушки и расчищать от одеял место на постели. Эх, сходить с ума — так на полную катушку. Выходной. Постельный режим… Хоть ломай себе и вторую ногу. Я скосила взгляд на свою покореженную конечность и неуловимым движением набросила на нее край одеяла. Зачем портить аппетит мужчине в такое чудесное утро? Я помню, с какой брезгливостью косился на мою ногу Патрик. Я знаю, что она отвратительна, и не хочу, чтобы Ен на нее смотрел. Мэтр установил поднос на постель, потом взгромоздился на нее сам, присев на край постели рядом со мной. А после с моей ноги сорвали одеяло, отшвырнув его на пол.
— Перестань от меня ее прятать! — раздраженно рыкнули у самого уха. — Бесит.
— Я не прячу, — смущенно огрызнулась я.
— Я вижу. — Теперь в голосе океан сарказма. Хоть бы не захлебнулся.
— Согласись, приятного там мало, — отозвалась я, разглядывая великолепие на подносе.
С чего бы начать? Ой! Тут и оладьи, и бекон, и сыр с колбасой. Ветчина… С такими запасами мы можем спокойно держать осаду пару дней. Я потянулась к ветчине: сочная, мясистая, ароматная… Сунула весь кусок прямо в рот. Я всегда, когда нервничаю, безумно хочу кушать. А я сейчас нервничаю. Моя нога меня всегда нервирует. А ее обсуждение нервирует в разы больше. Похоже, я сегодня лопну от переедания.
— Это для тебя они ужасный и некрасивый изъян. — Я почувствовала, как Ен поглаживает мою ногу, осторожно проводя пальцами по шрамам.
— А для тебя? — сдавленно пискнула я.
К горлу подкатили слезы. Сердце переворачивалось в груди. Я нервно запихнула в рот кусок бекона, едва не подавившись от рвения. Сосредоточенно начала жевать свою добычу, стараясь протолкнуть ставший в горле ком. Так не бывает, так не может быть. Неужели судьба решила впервые наградить меня, а не наказать?
— Для меня? — Ен все так же задумчиво скользил пальцем по моей конечности. — Это просто часть тебя.
— Правда? — всхлипнула я.
— А я должен любить тебя частями? — И пристальный взгляд прямо мне в глаза. — Вот до пояса люблю, а дальше ненавижу? Да?
Я снова всхлипнула. Ен вздохнул и накинулся на еду. Видимо, кто-то нервничал не меньше моего. После мне в руки сунули жуткого вида бутерброд, в который умудрились запихнуть все, что было на подносе, исключая сладкие оладьи. Я вознесла хвалу моде на корсеты и принялась давиться этим кулинарным чудовищем. Ен своего «монстра» грыз с большей сноровкой. Видимо, питание всухомятку для мэтра было обычным делом.
— А это десерт. — И рядом со мной положили открытку.
Все еще неприлично чавкая и облизывая пальцы, я скосила взгляд на марку. Открытка была от родителей. Увы, встретить и провести вместе праздники мы не смогли. Я сразу написала маме, что не приеду на выходные. И вот пришел ответ с поздравлениями.
— Это от родителей, — пояснила я, хватая открытку.
— Не буду мешать, — странным тоном отозвался Ен, отпивая сок из стакана.
— Ты не мешаешь, — тараторила я. — Писал папа, так что тут всего три строчки. Все живы, все здоровы. С праздником.
— А если бы писала мама? — с задумчивой улыбкой шепнул Ен.
— Было бы письмо на трех листах, — с улыбкой пояснила я. — С разводами от слез и жалостливой просьбой надевать теплые чулки и не ходить голодной.
Мне показалось, что в улыбке Ена проскользнула горечь. Или тоска. Он лежал рядом со мной, задумчиво потягивая сок, и глядел на угли в камине. Я потянулась погладить его по волосам. Мне показалось, что Ену сейчас нужно утешение. С чего? Понятия не имею, но его взгляд…
— Я приказал Магде собрать твои вещи, — задумчиво протянул Ен.