Прогулки с Бесом

Сокольников Лев Валентинович

– Распределение ролей с предельной ответственностью за возложенные обязаннсти и невмешательства в дела других контор, то есть, организаций. Правило "выполняй свою работу хорошо"!
– живо и до сего времени.

– Немецкое правило сработало на батюшке, жандармы были настоящие, а посему коробок спичек основательно подвергся исследованию. И ведь подвело батюшку не собственное, а чужое любопытство: старший жандарм выдвинул "ящичек" коробка, чтобы исполнить обязанность: "что внутри коробки содержится"?
– и увидел на внутренней стороне "крышки"

иноземных спичек мелкий, убористый текст на немецком языке.

Главное, что избавило батюшку от немедленного получения девяти граммов немецкого свинца в лоб: текст на немецком языке!

Текст адресовался получателю посылки, одному из работников поездных бригад. В письме сообщалось, что какая-то авиация в "пух и прах" разнесла город адресата, и все его родня погибла. Сам адресат, отцов напарник, не догадался исследовать коробку спичек и отдал её отцу на обмен.

– Бесяра, отчего и почему такое "затмение" нашло на человека?

– Таким "затмениям" название дано: "охранительные", и живут они в каждом народе. Если бы отцов напарник узнал о гибели семьи - какой бы из него был работник?

Тайное письмо выступало "деморализующим германскую армию фактом и распространяло упадочнические настроения среди рядовых Вермахта"! К разложению морального духа германской армии, сам того не понимая, "приложил руки и ноги" отец, и деяние могло для него закончиться всего одной пулей. Решение о пуске пули в лоб какого-то менялы из русских принималось не жандармами, задержавшими менялу в прифронтовой полосе, немецкий прошлый "орднунг", даже и военный, не позволял лишать жизни без разбирательства, поэтому отец и оказался в Гестапо на "предмет выяснения всех обстоятельств попадания коробка спичек в его руки".

После доставки батюшки в Гестапо, без промедления, задержек и "созревания" задержанного начались допросы.

Без истязаний, криков и всего, чем изобиловал потом советский кинематограф, когда показывал ужасы чинимые в стенах Гестапо. Были вопросы и ответы, батюшку взяли "тёплым" и попытки играть "я ни я и хата не моя" выглядели детской игрой.

Подвал был перерывом между беседами:

– Кто, где, когда, и при каких обстоятельствах, с какой целью, вручил вам коробок спичек!?

– Солдат из проходящего эшелона - живо начинает работать фантазия, когда телу грозит уничтожение! "Модус вивенди" во всех допросах не отказываться от первой "версии".

Выглядело правдоподобно: попросил у солдата спичек засветить фонарь, служащий был отозван командиром, мне надлежало приступить к исполнению своих обязанностей и получилось так, что не смог возвратить взятое.

– О, мать-фантазия!? Как, где и что выдашь, если хвалёный мозг от ужаса за сохранность тела не способен что-либо понимать!?

– Хочешь сказать...

– Да, хочу сказать: тогда один из наших вдохновлял батюшку на импровизации.

– Уж не ты ли?

– Может, и я...

– Друг, бесик, временами что-то накатывает и вижу сцену допроса отца. Не твоими ли стараниями приходят картины из прошлого?

– Возможно, бывает...

А допрос продолжается:

– Какой солдат, как выглядит, обрисуйте! Как происходил акт передачи спичек? Это не простая коробка спичек!
– и отцу показали злосчастные письмена на внутренней стороне коробка.

– Какой эшелон и куда!? Вы работник транспорта, вы можете знать о всех передвигающихся эшелонах!
– косяком пошли неразрешимые, безответные вопросы.

Простое, естественное поведение в ситуации, когда телеса всех людей на Земле ничто в сравнении с моим - сдать напарника давшего коробок спичек и вопросы с непредсказуемыми ответами автоматически отойдут в сторону. Чего рисоваться, игры в "героя" лишние. Предал страну и работаешь на врагов - надо выгораживать немца-чужака, врага и захватчика? Старшего напарника по работе? Кто он? "Брат, сват, отец родной?"

– Батюшка о начальнике Гестапо думал: "большой ты начальник, но и мы не пальцем деланы, не думай, что тебе одному решать кто винове. Твой соотечественник мой коллега, "собрат" по профессии! До беды не был врагом, а когда остался один в целом мире - какой из него враг? Или мы не христиане?

– Силён, нагл и драчлив - враг, а когда "сокрушен сердцем" - и ты нуждаешься в сострадании.

– Как вы оказались в прифронтовой полосе!?

– Метель сбила, заблудился...
– довод убедительный, возразить нечего, господин начальник видел силу русской метели третьего дня в городе, а какова эта метель в поле - гсподин начальник не знал, не довелось испытать прелесть русской метели.

Метель оправдывала появление русского мужичка в прифронтовой полосе, но коробка спичек с деморализующим текстом сообщения из Рейха сводила оправдательные доводы на "нет",, проклятая, портила картину отцовой невинности.

На вторые сутки пребывания родителя в Гестапо, туда явилось высокое железнодорожное начальство на предмет выяснения степени вины работника.

Железнодорожное начальство, возможно, кинулось спасать прислужника незамедлительно, как только Крайродной уведомил командиров о бедственном положении друга.

Вопрос древней немецкой морали, о нынешней ничего не знаем: "на кой хрен начальнику являться в грозное учреждение спасать работника из аборигенов? Сам заплутался в меновых операциях - сам и распутывайся, не подставляй руководство под ненужные вопросы! Оказывал мелкие услуги? Было, за услуги получил расчёт марками по европейским правилам!
– нет, начальники серьёзных организаций военного времени в мирной беседе пришли к выводу, что преступление работника из русских не велико, совершено не по умыслу, а неведению. Задержанный не писал на коробке сообщений о бомбардировке англо-американской авиацией городов Германии? Nain, боже упаси, как мог написать разлагающее и деморализующее германскую армию сообщение не зная языка, а три бранных слова на языке Гёте не в счёт? Работник добросовестный, исполнительный и нужный на вверенном ему месте в трудное Рейху время - помнил начальник отцовы портфели старинной работы, вот они, всплыли, не дали утонуть, ничего бесследно не проходит в этом мире!

– Бесследно исчезают люди...

Отца выпустили. Никто не вербовал работать "на благо и процветание Рейха", хватало бумаги о "верном служении Рейху" подписанной при найме на работу.

Расстались мирно, но начальник грозной организации не удержался от напутствия и настоятельно рекомендовал впредь "проявлять внимание и быть осмотрительным при совершении меновых операций" - определения сорта опасных операций и осмотрительности не было.

Храбрый сегодня, могу веселиться на полную в адрес начальника грозной вражеской организации Гестапо: