Проигранная ему

Грей Патрисия

Опустив голову, с безразличием и тоской смотрю на крупные ворсинки белоснежного ковра.

— Да…

— Надо выбрать либо то, либо то. И если ты выберешь проект, то я отстранюсь. Передам управлением им Инне.

— А это зачем? — я вскидываю на него взгляд.

В его глазах грусть.

— Не хочу смотреть. Не буду профессионален. Ревновать сильно стану. Налажаю я…

— Давид, — я предпринимаю новую попытку. — Давай попробуем, а? Просто продолжим. Хочешь сегодня, хочешь завтра. Хочешь, прямо сейчас можем? Я готова. Буду делать то, что ты говоришь. Буду

очень стараться, Давид. Я постараюсь абстрагироваться! Честно слово, я очень-очень постараюсь! И ты сможешь! Я знаю, сможешь! Ты профессионал! И ты прекрасный тестер… Я балдею от твоих прикосновений… От твоих ласк…

Он снова вздыхает. Медленно и тяжело. Плечи поднимаются и устало опускаются.

Долго смотрит на меня. Внимательно, нежно. Столько в его взгляде теплоты… У меня сердце будто в комок сжимается…

Он склоняется ко мне, подхватывает на руки и усаживает к себе на колени. Обвиваю его шею руками, утыкаюсь носом в щетинистую щёку. Чувствую, как он гладит меня по голове, по спине.

— Думаешь, у нас получится? — тихо спрашивает он.

28. Полина

Тихий, приятный день. Дождь совсем прекратился, и солнце вышло из-за туч, прорезало небо слепящими глаза лучами. Задираю голову. Выглядит мистически. Хоть бери кинокамеру и клип для какой-нибудь известной песни "Энигмы" или "Эни" снимай.

Держась за руки, мы выходим во двор. Уже не помню, когда я последний раз так вот шла. Просто держа парня за тёплую руку. Лет в семнадцать, наверное…

Минуем ворота. Они автоматически закрываются за нами и мы выходим на дорогу. Поворачиваем направо и идём по её краю. По ногами шуршат ещё влажный песок и мелкие камушки.

Я надела белый сарафан в синий горошек. Он мне нравится. Порыв ветра вдруг приятно освежает тело, вспучивает и топорщит платье. Удерживая его край, смеюсь. Есть в этом что-то от известной киносцены с Мэрилин Монро в главной роли.

Солнце яркое, бьёт светом прямо в глаза. Приходится щуриться.

Воздух быстро теплеет, становится душновато. Но он здесь чистый, горный. Хоть пей.

Давид не сказал, куда идём. Сказал, что это будет приятный сюрприз. Знай я его меньше, напугалась бы, как и тогда, когда я только сюда приехала и мы впервые вышли на прогулку. Но сейчас у меня нет страха. Я доверяю ему. Знаю, что не обидит. И верю, что сюрприз действительно будет приятным.

Он молчит. Думает о чём-то своём. Иногда — редко-редко — немножко хмурится. Я поглядываю на него и балдею. Очень хочется считать его своим мужчиной. Но даже просто от того, что я вот так иду с ним рядом, мне очень хорошо.

Дорога пуста. Никаких машин.

Тихо так. Только цикады поют в высокой траве по краям дорог, да камушки шуршат под ногами.

Ещё в доме, после того, как я предложила Давиду продолжить работу моделью для создания нового секс-бота в том же составе, он сказал, что сегодняшний день в любом случае хочет сделать выходным. И для меня и для себя.

И вот мы здесь. Идём себе по дороге и молчим. Но это не напряжённое молчание. С Давидом мне хорошо. И с

каждой новой минутой проведённой вместе, я всё больше в этом убеждаюсь.

Насчёт нашей дальнейшей работы, он попросил не торопить его с ответом. Сказал, что моё желание работать вместе учёл и добавил, что окончательное решение примет только завтра утром.

А сегодня он хотел бы просто провести со мной день. Не ради работы. А просто. Отдохнуть вдвоём.

Конечно, я с радостью согласилась.

Спустя минут десять мы уходим за поворот, затем минуем широкое основание длинной горы, а и сразу после сворачиваем по широкой земляной дороге на равнину. Поля и перелески. Горы вдали. Порывы уже тёплого ветра.

Сначала мы идём по дороге в тени горы, а затем, следуя дороге, чуть огибаем её и я вижу вдали несколько бежевых одноэтажных построек. Перевожу взгляд на Давида, но он молчит, как партизан. Чуть-чуть улыбается, и то я замечаю это только потому, что уже немножко его изучила. А так бы и не поняла. Переглядываемся и молчим. Я то и дело улыбаюсь, глядя в сторону.

Идём к этим постройкам. И сначала я не понимаю, что это за здания среди равнины. А потом вижу загон, лошадей, каких-то причудливо одетых людей, и понимаю, что это — конюшни.

Замедляя шаг, изумлённо смотрю на Давида. Теперь он, поглядывая на меня, улыбку уже не прячет.

— Смотри, — кивает он в сторону ближайшей конюшни.

Оттуда к нам идут два конюха средних лет. Они ведут к нам двух оседланных лошадей. Светло-серую с того же цвета гривой и гнедую с чёрными гривой и хвостом, которым она иногда нетерпеливо встряхивает. Держат под уздцы, идут спокойно, не торопясь.

Мы останавливаемся.

— Покатаемся? — кивнув в их сторону, спрашивает меня Давид. — Это для нас. Гретхен — твоя, Боджо — мой.

— Гретхен — это серая? — уточняю я.

Давид кивает.

— Она очень спокойная, миролюбивая и дружелюбная. Тебе будет на ней комфортно.

Я немножко теряюсь.

— Чего ты смутилась? — тут же спрашивает он. — Ты же говорила, что любила подростком кататься на лошадях. Я помню рассказ про конный клуб.

— Это же давно было, Давид… — тихо говорю я. — Много лет прошло. Я уже и забыла, как на лошадь запрыгивать.

— Не забыла, уверен, — ободряюще улыбнувшись мне, отвечает он. — Вопрос только в том, хочешь ты этого или нет.

— Хочу, — улыбаюсь в ответ. — Спасибо тебе…

Подхожу к нему и обнимаю. Такого огромного, высокого и тёплого. И как же от него вкусно пахнет.

Он нежно прижимает меня к себе и некоторое время мы так и стоим.

Уткнувшись в его грудь, закрываю глаза. Мне хорошо.

29. Полина

Этот день чудесен уже только потому, что около часа мы носимся на лошадях по широкой равнине среди гор. Солнечный день, скорость, восхитительное чувство свободы. Давид сделал мне такой подарок, что я едва не расплакалась от счастья. Не знаю, понимает он или нет, как потрясающе мне угодил, но судя по его взглядам на меня, ему нравится моя радость. А я просто балдею…