Проигравшие победители. Русские генералы

Порошин Алексей Александрович

Алексей Ермолаевич Эверт – из дворян, родился 20 февраля 1857 г. в Московской губернии.

Михаил Васильевич Алексеев родился 3 ноября 1857 г. в Тверской губернии в православной семье. Факт рождения был отмечен в послужном списке его отца, штабс-капитана 64-го пехотного полка Василия Алексеева. Он выслужился в офицеры из фельдфебелей и был участником Севастопольской обороны. Выслуженный чин давал В. Алексееву личное дворянство, что обеспечивало его сыну Михаилу по самому праву рождения принадлежность к Почетному гражданству потомственному.

Мать М. В. Алексеева, Надежда Ивановна, – дочь преподавателя словесности – происходила из весьма образованного дворянского рода Галаховых.

В послужном списке Николая Иудовича Иванова указано: из потомственных дворян Калужской губернии, православного вероисповедания, родился 22 июля 1851 г. в семье штабс-капитана. Однако, по

воспоминаниям современников (в частности К. И. Адариди): «…Н. Ю. Иванов – был сыном фельдфебеля лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады, трагически погибшего во время парада на Царицинском лугу в Санкт-Петербурге, но успевшего перед смертью просить Великого Князя Михаила Николаевича, который в указанный период времени был генерал-инспектором артиллерии, не оставлять его сына. Великий Князь принял участие в судьбе мальчика, благодаря чему последний получил возможность достичь офицерского звания в армии». Можно предположить, что будущей военной карьере предшествовало определение малолетнего ребенка в дворянскую семью, давшую ему фамилию. По словам Н. А. Епанчина, распространенное мнение, что отец Н. И. Иванова был простым солдатом, совершенно неверно. Ивановы были мелкопоместными помещиками Тульской губернии, и в их имении жили две сестры Николая Иудовича.

По воспоминаниям сослуживца, «Н. Ю. не только никогда не скрывал своего происхождения, но до известной степени даже его подчеркивал, часто повторяя, что он из «мужиков». Это подтверждал и полковник Б. С. Стеллецкий, которому генерал открыл тайну своего происхождения незадолго до смерти: «…генерал Иванов родился в Чите и был сыном какого-то ссыльнокаторжного… фамилия его была совсем не Иванов». По воспоминаниям Г. И. Шавельского, он до 1920 г. разделял распространенное в Петербурге убеждение, что ген. Иванов – сын какого-то артиллерийского вахмистра, служившего при дворе великого князя Михаила Николаевича. А. И. Солженицын предполагал, что этот каторжанин вполне мог быть евреем-кантонистом [3] (учитывая отчество Иванова – Иудович, Юдович. – А. П.), выбившимся в фельдфебели.

3

Кантонист (нем. Kantonist – военнообязанный, от Kanton – округ), в России с 1805 г. – солдатские сыновья, числившиеся со дня рождения за военным ведомством на основе крепостного права. Предшественниками К. были солдатские дети, которые для подготовки к военной службе зачислялись в гарнизонные школы, созданные по указу Петра I в каждом полку.

Таким образом, факт рождения будущих военачальников в различных по своему социальному статусу семьях предоставлял им разные возможности в своем дальнейшем развитии. На становление личности подростков, усвоение преобладавших в социальной группе ценностей оказывало большое влияние семейное воспитание, которое в последующем во многом определяло их поступки.

Воспитание

Русская дворянская семья всегда была частью общества, качественно не отличавшейся от него. Сословность общества, доминирующее значение службы, личность, определяемая через место в социальной группе, иерархичность, недоверие к эмоциональной жизни и личности – все это определяло специфику дворянской семьи в России до середины XIX в. Воспитание детей в семье определялось идеей подготовки слуги общества и потому ориентировалось на благо отечества, соответствующей иерархии и службы. Оно начиналось с семи лет, когда, как считалось, у ребенка появлялся разум (врожденное качество) и он становился пригодным к обучению и восприятию моральных норм. При этом воспитание велось только на рациональном уровне, ребенок рассматривался сразу как маленький взрослый, без специфических эмоциональных особенностей. Сам разум культивировался не как самоцель, а как средство для воспитания нужного типа поведения. Послушание родителям, почитание старших выступали в качестве одного из основных элементов патриархального иерархического общества. В мальчике воспитывалось умение приказывать и повиноваться. Отец в раннем воспитании сына играл малую роль. В 5–8 лет, переходя в мужскую сферу, мальчик впервые входил в суровую русскую действительность авторитета и дисциплины, власть становилась важным обстоятельством в его жизни. Отец становился высшим авторитетом, который был безусловным и не подлежащим обсуждению даже в подростковом возрасте, хотя отношения с отцом менялись по мере созревания ребенка. В почитающей традиции дворянской семье считалось, что взрослым мальчик становится в конце второго десятилетия жизни, когда он начинает прямо служить обществу и царю вне зависимости от места приложения своих сил. Право выбора сферы деятельности для последующей карьеры сына принадлежало

отцу, отмечал Д. Товров.

Вторая половина XIX в. занимает особое место в истории России. В частности, следует отметить важные изменения, вызванные влиянием Запада на жизнь русской семьи. По мнению Д. Товрова, к середине XIX в. общество в России изменилось, и начала меняться семья. Изменился ее статус: она по-прежнему ценилась высоко, но основа оценки стала другой – не значение семьи для общества, а значение семьи для личности. К середине XIX в. часть дворянства стала считать, что служит не государству, а «народу» или «культуре». Постепенно на первый план стала выдвигаться эмоциональная, а не рассудочная жизнь, и эмоция как основная характеристика детства стала цениться высоко. Дети старше семи переставали рассматриваться как маленькие взрослые, их особые эмоциональные потребности признавались и учитывались в воспитании. Новое отношение к детству как к специфическому этапу жизни обязывало родителей активнее заниматься воспитанием детей.

Дворянское воспитание и образование ребенка предусматривало разностороннее общегуманитарное образование, формирование духовных корней: православия и основанных на нем нравственности и национально-патриотического чувства.

Воспитание личности в России, не только в дворянских семьях, исторически традиционно опиралось на христианские православные ценности. Все будущие главнокомандующие воспитывались в православных семьях, в которых соблюдались нравственные принципы церкви, вере учили с детства, стремясь сделать ребенка «хорошим христианином». Посещение детьми церкви, соблюдение религиозных обрядов было обязательным. К этому они добросовестно и с волнением готовились, хотя в большинстве случаев суть обрядов для них оставалась непонятной.

Сослуживцы впоследствии отмечали убежденную религиозность М. В. Алексеева и необходимость для него церковной молитвы как поддержки в сверхчеловеческой работе; то, как «в церкви истово крестился» А. Е. Эверт; аккуратное посещение церкви даже в дни революции, выстаивание службы на коленях и усердное отбивание поклонов А. А. Брусиловым, подчеркнутую богомольность Н. И. Иванова.

Русская духовная культура наиболее ярко и концентрированно выражалась в народных песнях, сказках, деяниях святых и героев, произведениях писателей, поэтов, с которыми знакомили детей в семье. Через чтение вслух произведений религиозной, художественной и исторической литературы прививалась любовь к родному языку. Ребенок изучал историю своего рода и страны, армии, учился понимать природу, знакомился с характером окружающих его людей, с обществом, среди которого он жил, с его стремлениями, в итоге – с духовной жизнью народа.

Религиозное чувство, привитое ребенку в семье, внушенные с детства нравственные догмы (например, правило «служить честно», замечает О. С. Муравьева) получали дальнейшее развитие в кадетском корпусе (гимназии), военном училище и были фундаментом, на котором строилась личность будущего офицера. Формировалась система духовно-нравственных ценностей, связанная с их будущей военно-профессиональной деятельностью (патриотизм, воинский долг, воинская честь, воинская дисциплина и дисциплинированность, героизм, боевые традиции и пр.).

Так, впоследствии в аттестациях отмечалась замечательная добросовестность и безукоризненная нравственность А. Е. Эверта, отличные нравственные качества Н. В. Рузского. Выше было указано, что данные, указанные в аттестациях, не всегда соответствовали в полной мере реальности и зависели от личности, писавшей аттестацию. Это в определенной степени относится к Н. В. Рузскому.

О безукоризненной нравственности и честности сообщалось в аттестации от 30 ноября 1899 г. на Н. И. Иванова. Нравственные принципы не позволили Я. Г. Жилинскому в 1918 г. бежать из России без согласия на это Е. Н. Трубецкого, выручившего его из тюрьмы и поручившегося за него перед большевиками. В то же время некоторые поступки А. А. Брусилова, как, например, уже упомянутое угодничество перед Великим князем Николаем Николаевичем и перед Николаем II в апреле 1916 г. под Перемышлем, заискивание перед А. Ф. Керенским и показная простота в отношениях с солдатами после февральских событий 1917 г. (о чем ниже будет написано более подробно), вызывали справедливое негодование и возмущение его соратников и современников.

На детские годы главнокомандующих огромное воспитательное и дисциплинирующее значение оказали традиции их семей. К ним следует отнести передающиеся в аристократичных дворянских семьях из поколения в поколение незыблемые правила, принятый духовный кодекс поведения и стиль жизни или сложившиеся жизненные обстоятельства и формирующиеся традиции «молодых» дворянских и других семей. Бесспорно, что все семьи нельзя обобщать, отношения внутри каждой из них определялись личными качествами ее членов и тем, каких взглядов на воспитание и образование детей придерживались родители, сами воспитанные в традициях начала или первой четверти XIX в.