Происхождение фашизма
Шрифт:
Существует еще одна причина, по которой современный культ безумия, будь то в Германии или еще где-нибудь, несовместим с традиционной формой христианства. Вдохновленное иудаизмом, христианство приняло понятие Истины, связанное с добродетелью Веры. Понятие и добродетель уцелели, подвергнувшись «искреннему сомнению», и, как все христианские добродетели, сохранились среди викторианских атеистов. Но постепенно влияние скептицизма и рекламы сделало безнадежным делом поиски истины, но очень выгодным – защиту лжи. Интеллектуальная честность, таким образом, была уничтожена. Гитлер, объясняя нацистскую программу, говорит:
«Национальное государство смотрит на науку, как на средство увеличения национальной гордости. Именно с этой точки зрения должна преподаваться не только мировая история, но и история цивилизации. Изобретатель должен быть великим не просто как изобретатель, но даже более – как соотечественник. Восхищение любым великим деянием должно совмещаться с гордостью, потому что его успешный создатель – это представитель нашей собственной нации. Мы должны выделять величайших из массы великих имен в немецкой истории и ставить их в пример молодежи таким впечатляющим образом, чтобы они смогли стать опорой непоколебимых националистических чувств».
Концепция науки как поиска истины настолько полностью исчезла из сознания Гитлера, что он даже не спорит с этим. Как мы знаем, теория относительности считалась плохой, так как была придумана евреем. Инквизиция отвергала доктрину Галилея, потому что считала ее неверной, но Гитлер принимает или отвергает доктрины по политическим причинам, не принимая во внимание их истинность или ложность. Бедный Уильям Джеймс, который придумал эту точку зрения, был бы в ужасе от того, как ее используют; но если однажды отказываются от понятия объективной истины, то ясно, что вопрос «во что я должен верить?» будет решаться, как я писал в 1907 г., «обращением к военной силе и суду больших батальонов», а не методами теологии или науки. Государства, чья политика основывается на выступлении против разума, должны, следовательно, оказаться в состоянии конфликта не только с образованием, но и с церковью, везде, где уцелело истинное христианство.
Важным элементом в причинах бунта против разума является то, что многие способные и энергичные люди не имеют выхода для своего властолюбия и поэтому становятся опасны. В прошлом маленькие государства давали возможность осуществлять политическую власть большему количеству людей, а небольшой бизнес давал большему количеству людей почувствовать экономическую власть. Рассмотрим вопрос о громадном населении, которое спит в пригородах и работает в больших городах. Добираясь в Лондон на поезде, человек проезжает мимо огромных районов маленьких деревень, населенных семьями, которые не чувствуют никакой солидарности с рабочим классом. Мужчина в семье не участвует в местных делах, так как он отсутствует весь день, подчиняясь приказам своих работодателей; единственный выход для его инициативы – это возделывание садика по выходным. В политическом плане он завидует всему, что делается для рабочего класса, но, хотя он чувствует себя бедняком, снобизм мешает ему принять методы социализма и профсоюзов. Его предместье может быть таким же густонаселенным, как какой-нибудь известный город античности, но его социальная жизнь апатична, и у него нет времени интересоваться ей. Для такого человека, если у него достаточно духа для выражения недовольства, фашистское движение может явиться освобождением.
Уменьшение разумности в политике – это результат двух факторов: с одной стороны, существуют классы и типы людей, для которых мир не предоставляет никаких возможностей, но которые не видят надежды, и в социализме, потому что они не являются наемными рабочими; с другой стороны, существуют талантливые и могущественные люди, чьи интересы противоречат интересам общества в целом и которые поэтому могут сохранить свое влияние при помощи поощрения разного вида истерии. Антикоммунизм, страх перед иностранной военной мощью и ненависть к иностранной конкуренции – этим пугают чаще всего. Я не имею в виду того, что ни один рационально мыслящий человек не может испытывать эти настроения; я говорю о том, что эти настроения используются таким образом, чтобы устранить разумное обсуждение практических вопросов. Две вещи, в которых мир нуждается больше всего, – это социализм и мир, но обе они противоречат интересам наиболее могущественных людей нашего времени. Не сложно сделать шаги, ведущие к ним (миру и социализму), кажущиеся противоположными интересам большей части населения, и простейший путь это сделать – вызвать массовую истерию. Чем больше опасность социализма и мира, тем больше правительства развращают душевную жизнь подвластных им людей; чем сильнее экономическая нужда в настоящем, тем больше желание страдающих уйти от интеллектуально трезвого взгляда на жизнь в объятья чего-то иллюзорного и обманчивого.
Лихорадка национализма, которая возрастала, начиная с 1848 г., представляет собой одну из форм культа безумия. Отказались от идеи универсальной истины: есть английская истина, французская истина, немецкая истина, черногорская истина и истина княжества Монако. Сходным образом, существует истина для наемных рабочих и истина для капиталистов. Единственно возможными средствами выбора между этими разными «истинами», если рациональное убеждение будет безнадежно, является война и соперничество в пропагандистском безумии. Пока глубокие конфликты между нациями и классами, поразившие наш мир, не будут разрешены, трудно ожидать, что человечество вернется к рациональному складу ума. Сложность в том, что пока преобладает безумие, решение наших проблем может быть достигнуто только случайно. Если разум, будучи безличным, делает возможным всеобщее сотрудничество, то безумие, представляя обычно страсти индивидов, делает неизбежной борьбу. Именно по этой причине рациональность, в смысле обращения к универсальному и безличному понятию истины, имеет первостепенную важность для благосостояния человечества не только тогда, когда она господствует, но также, и даже больше, в те менее счастливые времена, когда она презирается и отвергается, как напрасная мечта людей, у которых не хватает мужества убить в тех случаях, когда они не могут согласиться с оппонентом.