Шрифт:
Роалд ДАЛЬ
Происхождение и катастрофа
Истинная история дела
Перевод Натальи Мрост
– Вce в полном порядке,-сказал доктор.
– А сейчас откиньтесь и постарайтесь расслабиться.
– Его голос возникал где-то вдали, за много миль отсюда; ей казалось, доктор кричит на нее.-У вас родился сын.
– Что?
– У вас замечательный сын. Понимаете меня? Просто замечательный! Вы слышали, как он кричит?
– С ним все хорошо, доктор?
– Конечно же, все хорошо.
– Пожалуйста, принесите его.
– Вам сейчас его
– Вы уверены, с ним все в порядке?
– Я совершенно уверен.
– Он все еще кричит?
– Попробуйте успокоиться. Нет причины для беспокойства.
– Почему он перестал кричать, доктор? Что-то случилось?
– Пожалуйста, не волнуйтесь. Все в порядке.
– Я хочу его видеть. Прошу вас, принесите его.
– Милая фрау, - проговорил доктор, поглаживая ее руку.
– У вас замечательный и очень здоровый малыш. Неужели вы мне не верите?
– Что это за женщина возле него? Что она делает?
– Малыша прихорашивают для свидания с вами, - сказал доктор.- Ему устраивают небольшое купание, и только. На это уж уделите нам немного времени.
– Вы клянетесь, что с ним все в порядке?
– Я клянусь в этом. А сейчас откиньтесь на подушку и расслабьтесь. Закройте глаза! Закройте-закройте! Вот так. Так-то лучше. Хорошая девочка...
– Я все молилась-молилась, доктор, чтобы он выжил. ..
– Конечно, он будет жить. Что вы такое говорите?!
– Другие не выжили...
– Что такое?
– Ни один из моих прежних не выжил, доктор.
Доктор стоял рядом с кроватью, глядя на бледное изнуренное лицо молодой женщины. До этого дня никогда прежде он не видел ее. Она и ее муж были новыми людьми в городе. Жена хозяина гостиницы, поднявшаяся в номер, чтобы помочь при родах, рассказала ему, что муж молодой женщины работал на местной приграничной таможне, и что месяца три назад эта пара неожиданно прибыла в гостиницу, вещей-то с ними было - только сундук да небольшой чемодан. "Муж-то пьяница, - сказала жена хозяина гостиницы,-заносчивый, вздорный, грубый маленький пьяница, но молодая фрау кротка и набожна и еще очень грустна. Она никогда не улыбается. Представьте, за те недели, что она здесь, я ни разу не видела ее улыбки. По слухам, ее муж был уже дважды женат; одна жена умерла, другая развелась с ним по какой-то, знаете, темной причине. Но слухи есть слухи".
Доктор склонился и подтянул край покрывала чуть выше груди пациентки.
– Вам не из-за чего беспокоиться, - сказал он мягко.
– У вас совершенно нормальный ребенок.
– Точно так же мне говорили и о других. Но я всех их потеряла, доктор. За последние восемнадцать месяцев я потеряла всех моих троих детей, поэтому вы не должны упрекать меня за мой страх.
– Троих?
– Этот-мой четвертый... за четыре года.
Доктор невольно переступил с ноги на ногу на голом полу.
– Вряд ли вы знаете, доктор, что значит потерять всех детей, всех троих, медленно, по отдельности, друг за другом. Я все время вижу их. И сейчас я могу увидеть лицо Густава так же ясно, как если бы он лежал здесь, рядом со мной. Густав был очень
– Я знаю.
Женщина открыла глаза и несколько мгновений вглядывалась в лицо доктора, потом снова смежила веки.
– Мою девочку звали Идой. Она умерла за несколько дней до Рождества. Это было всего четыре месяца тому назад. Знаете, доктор, мне сейчас захотелось, чтобы вы видели мою Иду.
– Теперь у вас новый ребенок...
– Но Ида была так красива!
– Да,-сказал доктор.
– Я знаю.
– Как вы можете знать?!-воскликнула женщина.
– Я уверен, она была чудным ребенком. Но новорожденный столь же прелестен.-Доктор отвернулся и подошел к окну. Стоял дождливый апрельский день.
Поперек улицы тянулись красные крыши домов. Крупные дождевые капли разбивались о черепицу.
– Иде было два года, доктор,... и она была так прекрасна, что я прямо глаз не могла отвести от нее целый день - с той самой минуты, когда утром одевала, и до вечера, когда она опять успокаивалась в кроватке. Я все время жила в священном страхе за нее - как бы что-нибудь не случилось с моим ребенком. Густав умер и мой маленький Отто тоже, и она осталась для меня вcем-вcем... Иногда по ночам я вставала, подкрадывалась к колыбели, склонялась над ней низконизко, - чтобы только убедиться, что она дышит.
– Постарайтесь отдохнуть, - проговорил доктор, снова подходя к кровати.
– Пожалуйста, постарайтесь.
Лицо женщины было совсем бледным; голубоватосерые тени лежали по окоему ноздрей и рта. Несколько ниспадавших влажных прядей приклеились к коже лба.
– Когда она умерла... Я была снова в положении, когда это произошло, доктор. Я была на четвертом месяце. Я больше не хочу!
– кричала я после похорон. Хватит с меня! Сколько можно хоронить детей!.. А мой муж... он разгуливал среди гостей с кружкой пива в руке... он вдруг обернулся ко мне и сказал: "У меня есть новость для тебя, Клара. Хорошая новость". Вы можете представить себе это, доктор? Мы только что схоронили нашего третьего ребенка, а он стоит с кружкою пива в руке и говорит мне, что у него есть хорошая новость. "Сегодня я получил назначение в Браунау,-сказал он, поэтому ты уже можешь начинать укладывать вещи. Это еще один шанс для тебя, Клара. Новое место. И новый доктор.."
– Прошу вас, не надо больше разговаривать.
– Но ведь вы новый доктор, правда ведь?
– Да.
– И мы именно в Браунау?
– Да, конечно.
– Мне страшно, доктор.
– Постарайтесь отогнать страх.
– Какие же шансы теперь могут быть у четвертого?!
– Вы не должны так думать.
– И я ничем не могу помочь... Я уверена, это что-то наследственное, что заставляет моих детей так вот умирать. Что-то должно быть.
– Что за бред!
– Знаете, доктор, что сказал мой муж, когда родился Отто? Он вошел в комнату и, заглянув в колыбель, сказал: "Почему же все мои дети непременно должны быть такими мелкими и хилыми?"