Происхождение видов

Бодхи

– С отвисшей челюстью ты выглядишь не слишком уместно для той роли, которая тебе отведена в эксперименте, - прокомментировала Фосса без тени улыбки тот вид, с которым Тора предстала перед ней. – Если тебя выбрали на роль свидетеля, значит так тому и быть, я примерно представляю, чем именно их привлекла твоя совокупность восприятий. Но надеюсь, что ступор – не единственная твоя возможная реакция на неожиданности. И еще я надеюсь, что второй свидетель…

– Второй? – перебила ее Тора. – Мне об этом не говорили. Кто он?

– Ты не узнаешь, пока не закончится расшифровка. Чем меньше свидетели знают друг друга, тем меньше вероятность, что их личные отношения исказят свидетельства.

– То есть может быть и третий?

– Может быть что угодно.

Фосса потянула Тору за руку, и через пять минут они вышли на ту сторону острова, что

плавно перетекала в ряды кораллов, приподнимающихся над водой. Во время прилива кораллы полностью уходили под воду, образовывая рай для плавания с маской и трубкой, а во время отлива образовывали запутанные лабиринты - продолжение острова. Десятки, сотни видов кораллов: темно-коричневые, удивительно похожие на мозг, такие же «мозги» цвета зеленого топаза, чаши диаметром до метра, «уши слона», серые «еловые лапы» - жгучие, ожоги от которых держатся две недели, красные «можжевельники», белые разлапистые плоские «деревья» – словно цветущие яблони, кораллы в виде тонких прутьев – подводный «бамбук», заплетенный в немыслимые заросли, в которых так любят скользить водяные змеи – укус их смертелен. Под водой всегда необходимо точно знать – к чему прикасаться можно, а от чего необходимо держаться подальше. Укус кобры смертелен, и все же яд подводных змей более смертоносен в десятки раз – сказываются десятки миллионов лет эволюции подводной жизни. Смертельным может оказаться контакт даже с таким, казалось бы, безобидным существом, как небольшая коническая ракушка – ядовитое жало, вонзившееся в руку, не оставляет ни малейшего шанса на спасение. Осьминоги – удивительные, дружелюбные существа, но если на шкурке осьминога ты видишь яркие голубые круги – держись подальше – это неотвратимая смерть. Подводная жизнь обманчива. Нежное, словно сотканное из паутины существо может убить тебя в несколько минут своим ядом, в то время как кажущиеся опасными и агрессивными зубастые мурены, выползающие из-под камня с раскрытой пастью, позволяют себя гладить, обнимать. Акулы – эти сверхмощные стремительные существа, способные налететь и разорвать человека в считанные секунды, вообще никогда не нападают (за исключением, конечно, тех нескольких видов, которые было решено уничтожить полностью в силу их опасности для человека).

На глубине от семидесяти метров и глубже разнообразие кораллов, как и остальной подводной жизни, резко сокращалось, да и изо всех цветов оставался только сине-серо-зеленый – остальные поглощались толщей воды.

Несколько аквалангистов болтались вдали на поверхности воды, то ли закончив, то ли начиная погружение, и Тора живо представила, почти почувствовала, как горячая вода заливается под гидрокостюм, обволакивает тело, искрится на ярком солнце.

Указав на тенистый пятачок песка, Фосса дала понять, что разговор она хочет продолжить там.

– Твоя наивность поразительна, - начала она. – Ты мне напоминаешь тех людей, что жили еще в самом начале распространения практики. Как-то один из наивных практикующих записал в своем дневнике, что в его представлении в мире, состоящем из людей, испытывающих озаренные восприятия, не будет места конфликтам желаний. От таких фантазий недалеко и до точки зрения, согласно которой жизнь без негативных эмоций скучна и однообразна – в те времена почти все так и думали. Рабы держались за свое рабство изо всех сил, и свобода представала перед ними в несколько пугающем обличье – обычная история для всех рабовладельческих обществ, включая общество, в котором люди были рабами негативных эмоций и догм. Автору того дневника пришлось приложить определенные усилия, чтобы отдать себе отчет в том, что озаренные восприятия не подавляют, а оживляют радостные желания, усиливают их, так что количество конфликтов желаний между разными людьми не только не уменьшается, а наоборот – вырастает в десятки раз. В обществе людей, убитых негативными эмоциями, догматическим мышлением, привычкой подавлять желания решения принимаются или тупо авторитарно или в соответствии с установившимися стереотипами. С виду – конфликтов почти нет, если кто и поспорит между собой, поскандалит, то спор быстро оканчивается – один подавляет другого и вопрос решен. Аргументация им была почти незнакома – вопросы решались грубым или тонким психическим давлением. Более того – попытки спорить аргументированно всегда натыкались на интенсивную агрессию. А теперь посмотрим – как принимаются решения у нас, в нашем современном обществе. Допустим, мы строим новое поселение. И у КАЖДОГО – свои мнения, свои желания. Я хочу посадить вот тут дерево – мне так вот красивее кажется, резонирует с тем-то и тем-то. А я не хочу тут его сажать, а хочу вот тут, и не такое дерево, а вот

такое, а я вообще сажать тут ничего не хочу, у меня возникает предвкушение, если я представляю тут чистую травянистую полянку… Посмотреть со стороны наивным взглядом – бесчисленные противоречия. Люди, живущие в негативных эмоциях, наверняка бы подумали, что мы и с места не сможем сдвинуться в такой ситуации. Однако, все как раз наоборот, так как желание посадить вот тут вот это дерево – это не идея-фикс, а именно желание. Одно из множества других озаренных восприятий, проявляющихся в каждом участнике дискуссии. Хоть наши желания противоречивы, но есть еще и симпатия друг к другу, и желание оперативно решить вопрос и идти дальше, и зверячесть, и эротическое влечение и бог знает что еще. И в этих условиях разнонаправленные радостные желания разных людей быстро приходят к компромиссу, причем не такому, когда один доволен, а остальные разочарованы. Каждый испытывает удовольствие, хотя и в разной степени. Ну, думаю, нет смысла описывать, тебе это и так понятно.

– Мне не пришло бы в голову думать, что общество людей, стремящихся к озаренным восприятиям, представляет собой марширующую колонну одинаково мыслящих и хотящих людей, - Тора удивилась тому, что Фосса о ней так подумала.

– Разве? – Фосса внимательно и, по ее привычке, в упор смотрела на Тору.

Взгляд Фоссы был и приятен, и защитной реакции не возникало к нему, а хоть ты тресни – не могла Тора его выдерживать. Странное ощущение. Точнее – не всегда могла. Сейчас, к примеру, не могла. Возможно потому, что засомневалась в себе, слишком уж необычен был разговор.

– Ты что, не понимаешь? – по смыслу этот вопрос мог бы быть вопросом-удивлением, а интонации удивления в голосе Фоссы опять-таки не было. Эта постоянная разорванность смыслов и интонаций ставила Тору в тупик.

– Начинаю догадываться. Видимо, ты имеешь в виду, что у участников эксперимента могут быть…

– «Могут быть»? – перебила Фосса. – А что, могут и не быть?

– … разные желания, - после паузы Тора закончила фразу. – Ну… собственно и что? Ты сама говорила, что…

Тут Фосса второй раз сильно удивила Тору, так как упруго подалась вперед и сильно ударила ее в солнечное сплетение – настолько сильно, что даже дыхание немного сбилось.

– Обида возникла? – поинтересовалась она, пристально глядя на Тору.

– Нет… нет, точно не возникла. У меня время от времени возникает к тебе странное чувство, - неожиданно для самой себя призналась Тора. – То ли страх неизвестно чего… но обиды и отчуждения не возникает.

– «Ты сама говорили» - импотентская фраза. Это не аргумент. Имей силу говорить сама за себя. Если то, что я говорила, или то, что, как ты считаешь, я говорила, ты считаешь верным, имей силу сказать это от себя, будучи готовой аргументированно отстаивать эту мысль, а не прикрываться чьей-то тушкой.

Разница в том – как сказать: «ты сама говорила, что у людей есть разные желания» или «у людей есть разные желания» показалась Торе неуловимой, но только до тех пор, пока она не стала говорить так, как требовала Фосса.

– У людей разные желания. Ничего нет необычного в том, что и в этом эксперименте так будет, почему называть это «сторонами»? Зачем искусственно разводить участников по разные стороны воображаемой баррикады? Здесь же нет настоящей конфронтации, в конце концов термин «конфликт желаний» давно уже не обозначает наличие конфликта как совокупности негативных эмоций – это лишь радостная конкуренция радостных желаний.

– Нет конфронтации? Откуда тебе знать?

Вопрос снова поставил Тору в тупик.

– А какая может быть конфронтация, когда в эксперименте участвуют… - Тора запнулась, подбирая слово

– «Просветленные люди»? – «подсказала» Фосса. – Ты, например, уже непрерывно испытываешь экстатические озаренные восприятия? Ладно, пусть не экстатические, но хотя бы просто озаренные восприятия ты испытываешь непрерывно?

И опять Тора могла бы поклясться, что невозможно такую фразу произнести хотя бы без иронии, но не смогла различить ее ни в интонации, ни в выражении лица Фоссы.

– Нет.

– Нет. – Подтвердила Фосса. – А теперь подумай. Мы все, предположительно, являемся людьми, которые не испытывают непрерывно ОзВ. Мы все оказываемся в ситуации, когда в результате эксперимента может пролиться свет на самый что ни на есть животрепещущий вопрос, который захватывает тебя целиком, и не только тебя, а еще и массу других исследователей, которые в эксперименте не участвуют, но ждут результатов с исключительным нетерпением и предвкушением. Не возникнет ли у кого-то из нас – в самый критический момент – желание непреодолимой силы немножко так… подтолкнуть эксперимент в свой огород? А?