Происхождение всех вещей
Шрифт:
Но теперь Джордж Хоукс сообщил, что Диксонам, возможно, грозят неприятности после того, как Артур Диксон опубликовал свой подстрекательский памфлет. И вот весной 1848 года, стоя на краю своего поля валунов и делая заметки о росте мхов, Альма думала о том, не навестить ли снова Пруденс. Если под угрозой место ее зятя в университете, значит, дело серьезное. Но что ей сказать? Что ей сделать? Как предложить помощь Пруденс, чтобы та не отказалась из гордости и упрямства?
А главное, разве Диксоны не сами навлекли на себя эти неприятности? Не являются ли они естественным следствием столь экстремальных и радикальных убеждений? Что за родители такие Артур и Пруденс, что подвергают риску жизни шестерых детей? Дело они выбрали опасное. Даже на севере
Альма вернулась к своим замшелым валунам. У нее еще было много работы. За последнюю неделю она сильно отстала, занимаясь устройством бедной Ретты в приют «Керкбрайд», и не намерена была запускать работу дальше из-за безрассудного поведения своей сестры. Ей нужно было сделать замеры, причем немедленно.
На одном из самых больших камней росли три разные колонии дикранума. Эти три маленькие колонии Альма наблюдала уже двадцать шесть лет, и в последнее время ей стало совершенно ясно, что одна из разновидностей дикранума разрастается, в то время как две другие отступают. Альма села у камня, сравнивая заметки и наброски, сделанные в течение более чем двадцати лет. Она была в растерянности.
Альма была одержима мхами, но больше всего одержима дикранумом — он лежал в самом сердце ее увлечения мохообразными. Весь мир был покрыт сотнями и тысячами разновидностей дикранума, и каждая чем-то отличалась от другой. Альма знала о дикрануме больше кого-либо в мире, и все же этот род не давал ей покоя и мешал спать по ночам. Альма, которую всю жизнь занимали механизмы и происхождение вещей, много лет была поглощена обдумыванием ряда животрепещущих вопросов, связанных с этим невзрачным видом мха. Как появились дикранумы? Почему именно этот вид столь разнообразен? Зачем природа вложила столько стараний, чтобы сделать каждый вид в чем-то отличным от других? Почему некоторые разновидности дикранума намного выносливее своих ближайших родственников? Всегда ли на Земле существовало столь головокружительное разнообразие дикранумов или они каким-то образом мутировали — пережили превращение из одного вида в другой, — при этом имея общего предка?
В последнее время в научном сообществе ходило много разговоров о трансмутации видов. Альма с великим увлечением следила за этими спорами. Дискуссия была не нова. Впервые тему поднял Жан Батист де Ламарк во Франции еще сорок лет тому назад: тогда он заявил, что все виды живых существ на Земле с момента своего сотворения пережили трансформацию из-за «внутренней потребности» каждого организма, которому свойственно стремление к самосовершенствованию. А недавно Альма прочла книгу анонимного британского автора под названием «Признаки естественной истории творения»; в ней он утверждал, что виды способны прогрессировать или изменяться. Автор не представил убедительных объяснений того, каким образом происходят эти изменения, но, по крайней мере, выступил в пользу существования подобных трансмутаций.
Подобные взгляды были крайне противоречивыми. Сама идея о том, что любой организм на планете способен меняться со временем, ставила под сомнение власть Бога на Земле. Христианская догма гласила, что Господь создал всех существ на Земле за один день и ни одно из Его созданий не менялось с зарождения времен. Но с каждым днем Альма все отчетливее понимала, что с зарождения времен изменения все же происходили. Она сама изучала образцы окаменелых мхов, не вполне соответствующие мхам современным. А ведь это природа в самом мельчайшем своем проявлении! Что же говорить о костях гигантских ящеров, которых Ричард Оуэн [33] недавно назвал динозаврами?
33
Ричард Оуэн (1804–1892) — английский зоолог и палеонтолог, продолжатель традиций Линнея в биологии. Важнейшее значение имела его работа с ископаемыми останками позвоночных; он восстанавливал строение животных по останкам их скелетов.
Ведь еще сам великий Линней писал: Natura non facit saltum.
Природа не совершает прыжков.
Однако Альма считала, что, возможно, природа все же совершает прыжки. Вероятно, всего лишь крошечные прыжочки, но тем не менее. В природе безусловно существовали изменения и вариации. Это было ясно и из изменяющегося распределения силы и господства различных колоний мхов на обычных известняковых валунах на опушке у «Белых акров». У Альмы были идеи на этот счет, но никак не получалось взять и собрать их воедино. Она была уверена, что некоторые разновидности дикранума произошли от других, более древних видов дикранума. Она была уверена, что одно существо могло стать другим существом, одна колония — заставить другую исчезнуть. Ей было неподвластно понимание того, как это происходит, но она знала: это происходит.
У Альмы в груди вновь что-то сжалось, как бывало и раньше, от предвкушения и нетерпения. У нее оставалось всего два часа сегодня на работу у россыпи валунов, прежде чем она снова займется выполнением отцовских требований. Ей нужно было больше времени — намного больше, — если она хотела изучить эти вопросы так, как они того заслуживали. Но у нее никогда не будет достаточно времени. На этой неделе она и так уже потеряла его слишком много. Все в этом мире, кажется, думали, что время Альмы принадлежит только им. Где же, скажите, ей найти часы, чтобы посвятить их полноценным занятиям наукой?
Глядя на то, как солнце клонится все ниже к горизонту, Альма решила все-таки не ездить к Пруденс. У нее просто не было на это времени. Не горела она желанием и читать последний пламенный памфлет Артура Диксона, посвященный борьбе с рабством. Да и чем Альма смогла бы им помочь? Ее сестра не желала слушать мнение Альмы, как и принимать от нее помощь. Альме было жаль Пруденс, но она понимала, что ее приезд станет всего лишь очередным ненужным визитом, поскольку встречи между сестрами всегда сопровождались чувством неловкости.
И Альма вернулась к своим валунам. Она достала мерную ленту и снова измерила колонии. Затем торопливо записала данные.
Еще всего два часа.
А у нее столько работы.
Артуру и Пруденс Диксон придется самим научиться вести себя осмотрительнее.
Глава четырнадцатая
Чуть позже в том же месяце Альма получила записку от Джорджа Хоукса. Тот просил ее приехать на Арч-стрит в типографию, где он хотел показать ей нечто поразительное.
«Не стану портить впечатление, рассказывая тебе больше, — писал он, — но, несомненно, ты будешь счастлива увидеть это лично и разглядеть на досуге».
Что ж, досуга у Альмы не было. С другой стороны, его не было и у Джорджа, и потому Альма была поражена, что он прислал эту записку. В прошлом Джордж обращался к ней, лишь когда возникал вопрос касательно публикации ее работ или же складывалась чрезвычайная ситуация из-за Ретты. Но с тех пор, как Ретту поместили в «Керкбрайд», чрезвычайные ситуации не возникали, а в данный момент Альма с Джорджем не работали над книгой. Так зачем же тогда она понадобилась ему столь срочно?